Только что закончив расчесывать свои роскошные золотые волосы, Эмилия де Рельгро встала, чуть отошла от зеркала и, грациозно изогнув спину, еще раз окинула их взглядом. Мягкая волна пробежала по дивной шали волос. Девушка собрала их в охапку и подняла на затылок. Так совсем другое лицо, но... к чему это баловство. Она резко отпустила волосы и с непередаваемым удовольствием и гордостью почувствовала, как они тяжело легли на плечи и спину. Она никак не могла удержаться чтобы еще раз не коснуться их. При этом из ее груди невольно вырвался тяжелый вздох. Печаль, невысказанная тоска, неуемная нежность... К кому? Неожиданно Эмилия поймала себя на мысли, что ей бы очень хотелось, чтобы сейчас кто-нибудь, мужчина конечно, и конечно молодой, подсматривал за ней, видел ее такую, простоволосую, открытую, погруженную в томное волнение. “Я не могу не нравиться... Как я могу не нравиться?!” И тут, словно гром среди ясного неба, прозвучало в ее голове имя Монсар. “Интересно, какая она? У Эжена изменились вкусы?” — Эмилия резко встала и молнией метнулась к платяному шкафу. Если бы кто-нибудь спросил у нее в эту минуту, что она там ищет, Эмилия непременно бы растерялась. Ее пальцы судорожно перебирали платья, а брови тем временем все сдвигались и сдвигались, словно две грозовые тучи. Молния не заставила себя ждать. Эмилия резко выхватила бардовое платье и в сердцах швырнула его на пол. “Почему?! Почему, когда он был безродным мужланом, я ему нравилась, он сходил от меня с ума, а стоило ему стать, или почти стать, дворянином, как взгляд его обратился к другой? Мерзавец! Подлец!!! Я буду не я, если его не сотру в порошок! И ее в придачу!!!” Эмилия вновь упала банкетку перед зеркалом и, схватив гребень, начала расчесывать волосы. Постепенно спокойствие стало возвращаться к ней, а перед мысленным взором вновь стали проноситься картины вчерашнего дня, той встречи в парадной гостиной дома ее брата, где Виктор устроил известное представление. “Если бы я только знала, подозревала, что он такой, что он может быть таким! Он очень изменился!” — к своему удивлению Эмилия, казалось, запомнила каждое его слово, движение, каждый взгляд, и все это сильно волновало ее... “Постой, голубушка, уж не влюбилась ли ты в этого проходимца?!” — усмехнулся внутренний голос. “А что в том теперь страшного? Он достоин меня, и когда-то боготворил меня! Боготворил?” — Эмилия невольно фыркнула. “Тогда он был мальчишкой, щенком, готовым лизать мои пятки. Кажется, мне было одинаково приятно, как видеть обожание в его глазах, так и вытирать об него ноги. Да, если уж быть честной с собой, то ни о какой любви в то время и речи быть не могло. И если я о нем и вспоминала порой, только потому, что до сих пор он был единственным человеком, кто по-настоящему меня любил, по-настоящему... И, кажется, мне не хватало его все это время... Но... Он стал другим человеком, или я просто этого раньше не замечала? В любом случае, я бы многое дала, чтобы этому человеку отшибло память, у меня был бы шанс взять свое. Только бы быть уверенной, что эта де Монсар...” Эмилия снова с силой рванула волосы. — Позвольте спросить, вы собираетесь снять с себя скальп? Эмилия круто развернулась на голос и тот час увидела загадочно улыбающееся лицо Эжена. Молодой человек вольготно расположился на подоконнике и без тени стеснения наблюдал за девушкой. — Что ты сказал?! — Эмилия гневно сверкнула глазами. Ее застали врасплох! Несомненно этот наглец попирает всякие правила приличия, но мысль прогнать его, даже не мелькнула в ее голове. Боже, как она вся обмерла! — Ты?! — Эжен усмехнулся и соскользнул на пол, — Это значит, что госпожа изволила признать меня. Замечательно, только вот внесу некоторую поправку, не “ты”, а “вы”. Вы видно забыли, или не желаете смириться с тем, что перед вами стоит дворянин, чье происхождение ни в чем не уступает вашему. — Послушайте, сударь!.. — Эмилия тоже встала. — Так-то лучше. Вам кто-нибудь говорил, что в гневе вы еще прекраснее? — Эжен, все так же лукаво улыбаясь, смерил ее взглядом, и, едва заметно усмехнувшись, отвернулся от нее. Казалось, теперь его гораздо больше занимало содержимое туалетного столика маркизы. — Вы явились сюда для того чтобы рассматривать это? — поинтересовалась Эмилия, не выдержав молчания. Эжен, чуть наклонив голову, еще раз окинул девушку взглядом. Затененные густыми ресницами, его глаза в этот момент казались черными. — Пожалуй, вы правы, Эмилия. Вас я знаю. А эти вещички вижу в первый раз. Посмотрите, например, как совершенна форма этого флакона. Браво!!! И цвет! Этот цвет зрелого персика даже возбуждает аппетит! — Да как ты смеешь! — Эмилия вырвала у него из рук флакон и швырнула его в дальний угол комнаты, — Как вы смеете находиться здесь?! Вон!!! Эжен чуть отступил и посмотрел на нее, как ценитель живописи на только что приобретенное полотно. — Н-да, пожалуй, вы не менее прекрасны, — неожиданно спокойно, даже с некоторым равнодушием в голосе, произнес Эжен, — Позвольте, кстати, заметить, этот ваш последний вопрос я должен был услышать первым. Это может означать лишь одно, вам приятно мое общество, может быть, вы даже хотели, чтобы это случилось. Не сомневаюсь, мысли обо мне были не самые ласковые, но они были, ваше поведение может служить тому доказательством. Что-то удержало руку Эмилии от того, чтобы дать нахалу пощечину, и сама себя не узнавая, она отвернулась, заливаясь краской стыда и досады. В голове ее стоял страшный гул, мысли, словно языки адского пламени, полыхали у ее мозгу, но ни одна не могла подыскать подходящее обличие слов. Эжен только видел ее стройный стан и с силой сжатые кулаки. “Не далеко ли я зашел?” — мелькнуло у него в голове. В следующий момент его голос зазвучал печально приглушенно. Эмилия помнила этот голос, так Эжен говорил с ней лишь раз, последний раз их прежнего знакомства: “Я ухожу. Вы не смогли распознать во мне свою судьбу. Но я не могу ошибаться, потому не обещаю вас забыть, и вы меня вряд ли забудете, но я более не стану вам досаждать. Прощайте!” — с этими словами Эжен ушел в ночь, тогда, год назад. Эти слова врезались в память Эмилии каленой печатью и всегда были рядом. “Ах, если бы...” — восклицала она в ответ и всякий раз, но не решалась закончить эту фразу. И здесь, сейчас, Эжен соединил эти два события: — Изменилось ли что-нибудь с тех пор, Эмилия? Я всегда был сыном своего отца, всегда подозревал свое высокое происхождение. Это ли прибавляло мне наглости любить вас? Вы все также прекрасны и далеки... Нет, мир не меняется, разве некоторые мелочи. Например, сейчас ваши новые знакомые заставляют вас принять известное решение. Я бы не хотел, чтобы вас ввели в заблуждение. Быть игрушкой в руках таких людей, опасное развлечение. Герцог едва не четвертовал моего брата Жана. Эмилия медленно подняла на Эжена тяжелый взгляд, но Эжен опередил ее: — Вам не мешает знать, что, во-первых, герцог и барон объявили войну семье Лаганов около 20 лет назад. Это слишком старая история для таких молодых девушек как вы, тем более, что вас не выкрадывали из родной колыбели и не делали из вас нищенку, как то случилось с Виктором и со мной, не растили из вас отцеубийцу, как то чуть не случилось с Жаном, ваших родителей не отравили, а вашего брата не заставляли лизать подошвы лакеев, как то может сказать графиня де Монсар. Анри де Монсар, ее старший брат, и тем стал поперек горла барона. И, во-вторых, вам может быть интересно, что отец Марианны и Анри де Монсар является дальним родственником моей матери, лучшим другом моего отца. Больше, чем уверен, что Марианна отдаст свою руку Жану, и во время их свадьбы я намерен быть рядом в качестве свидетеля. Не правда ли, наша семейная история неплохая тема для романа. Примите дружеский совет, остерегитесь искать там для себя место, по крайней мере на стороне наших врагов. С этими словами Эжен вскочил на подоконник, взмахнул шляпой и спрыгнул вниз. Сердце Эмилии оборвалось. Она кинулась к окну, но за ним все тихо, спокойно, словно это появление Эжена было всего лишь порывом ветра. Но перед ее глазами еще стояло его лицо. Что было в этих синих глазах? Печаль, боль?.. Жуткой силы недосказанность! С его уходом Эмилия словно лишилась одной своей половины. Такой опустошенной она себя никогда прежде не чувствовала! Сколько времени Эмилия просидела так перед зеркалом, ничего не видя, ничего не слыша, она не знала. Но наконец-то ее покой снова был нарушен. Словно из далекого небытия она расслышала стук в дверь ее комнаты. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы встать и открыть. Как она уже и ожидала, это был ее брат, маркиз де Рельгро. — Вы не здоровы, сударыня? — Почему же, здорова, — “А он никогда не зовет меня Эмилией?” — Вы уверены? — Вполне. Чему обязана столь ранним визитом? — Ранним? Помилуйте, скоро полдень. Но в одном вы правы, я хотел вас видеть прежде, чем вы встретитесь с герцогом и бароном. На лице Эмилии появился интерес. — Да, дорогая, речь пойдет об этом нахале Ровиньоле. — Но, кажется, он оказался не Ровиньолем, а Лаганом. — У графа де Ла Гана один сын, Антуан де Валеньи. — Н-да, один меньше, чем четыре... — усмехнулась Эмилия, — Так чего же вы хотите? Маркиз опустился в кресло и кинул на сестру немного растерянный взгляд. — Почему вы так уверены? — В том, что их все же четыре? Так ведь вчера разговор состоялся и в вашем присутствии. — Мне не нравится ваше настроение, сударыня. — Я не в духе, это правда. — Не Эжен ли тому причиной? — Что?!! — Успокойтесь, я только опасался, как бы вы не перенесли кое-что из событий годовой давности в настоящее. Уж лучше бы не Виктор, а этой проходимец покоился бы на дне морском. Мне, во всяком случае было бы много спокойнее. — Я отказываюсь вас понимать. — Его претензии на звание дворянина, возможно небезосновательные, его безрассудная наглость, его мечты о вас, наконец! Все это заставляет меня просить вас быть осторожнее. Я в свою очередь сделаю все возможное для вашей безопасности. Я не позволю ему не то чтобы подходить к вам, даже смотреть в вашу сторону... Брови Эмилии круто изогнулись, и она весело рассмеялась: “Подходить! Вы только посмотрите на него!! Это ОН собирается не подпускать ко мне Эжена?!!” Но заметив, как потемнел маркиз, Эмилия усмирила свое веселье. — Не преувеличивайте, маркиз. Прошел целый год! — Мы вчера видели, как мало изменилось за этот год. “Уже второй раз за утро! Неужели они сами в это верят!?” — усмехнулась Эмилия. — Сударыня, — маркиз нахмурился, — уж вам-то не надо объяснять, как неприятно и беспокойно существование это человека... —... для перешедших ему дорогу? Лучше расскажите это герцогу и барону. Хлопот у них прибавилось, это точно. — Сударыня, позвольте вам напомнить, что вчера вы обещали им содействие... — И что? — Они ведут свою сложную игру. Я не уверен, что вам стоит в нее ввязываться. — Да? Тогда я вас не понимаю. Вы предостерегаете меня ото всего мира, не так ли? Может быть, мне сразу в монастырь пойти? — Эмилия склонилась над братом, — Все мы игрушки в руках судьбы, не так ли? Она уже решила, как нам быть. — И как же? — маркизу стало душно. — Признайтесь честно, вы можете в чем-либо помешать герцогу? Сейчас не вы хозяин в этом доме. Вот правда. Что касается меня, то я считаю самым разумным ни во что не вмешиваться, по крайней мере настолько, насколько это будет возможно. Маркиз сощурился. — Что изменилось со вчерашнего вечера? Вчера вы обещали герцогу активное участие... — Разве? Активное?! Вы что-то путаете. Если я не стану ни во что вмешиваться, это уже будет большим содействием с мой стороны, вы не согласны? Все, и оставьте меня в покое. — О вашем покое я и волнуюсь. Меня беспокоит появление Ровиньоля. — Вы уже говорили об этом. — Будьте осторожны и держите меня в курсе всех событий дня, - но, натолкнувшись на гневный взгляд сестры, поспешил оговориться, - Нет, нет, вы не правильно меня поняли, я говорю о всех подозрительных событиях... — Благодарю за заботу, сударь, а вы? – Эмилия сдержала усмешку, - Вы что намерены делать? Маркиз улыбнулся своим мыслям. — Я хоть и ущемленный в правах, но все же хозяин этого дома, и не намерен оставлять гостей без присмотра, тем более, что мы может быть друг другу полезны... — Я не ослышалась?! Не вы ли минуту назад говорили, что это опасные люди?! — Об этом стоит помнить, но они ищут беглецов! — Беглецов... Святая Дева Мария! Анна! Вы все еще любите ее?! — Да.. Да, к несчастью... — тяжело вздохнул Рельгро. Тут неожиданно для брата Эмилия разразилась смехом. — Сударыня! — Насколько же многолика любовь, сколько людей, столько и вариантов! Одни становятся безрассудно смелы, другие на удивление глупы. Последнее касается вас, мой милый брат. — Сударыня!! — Анна с беглецами. Значит она, скажем, приняла их сторону. И теперь вы, становясь другом врагов ее друзей, вы все еще ждете ее благосклонности, взаимности?! — Замолчите, сударыня!!! Ах, если бы вам оказаться на моем месте! Если бы вы видели этого Анри Монсо, или... — Или?.. — Там же находятся и еще два отпрыска графа де Ла Гана, и уж по крайней мере один из них достоин звания брата Ровиньолей. Если бы вы видели, на какой безумный шаг пошел этот человек, чтобы вытащить голову своего друга, этого Монсо, из петли! Вы слышали эту историю, но все же это надо было видеть! К тому же, прихотью некоего Генриха Рая, эти двое воспитаны как равные... — Иными словами, вы боитесь не выдержать соперничества? Лаганы и Монсар составили вам страшную конкуренцию?! — Эмилия отвернулась к своему туалетному столику: “Очень мило! Мой братик признал в Лаганах достойных соперников, а ведь и Эжен Лаган...” Маркиз тоже не смел нарушить молчания. Да, верно, он боится. Он не может не думать, что его шансы ежеминутно падают. Эмилия подарила брату печальный взгляд. — Милый брат, сколько же можно!? С самого детства!.. Столько лет... Надо наконец набраться мужества и признаться себе в том, что у вас нет никаких шанцев! Ни-ка-ких! Своей настойчивостью вы только ставите под угрозу саму возможность оставаться с Анной хоть в каких-то дружеских отношениях. Она скоро просто прогонит вас с глаз долой! Поверьте, если вы будете продолжать в таком духе, и тем более делать то, что вы намерены делать, я имею в виду герцога, то дело тем и закончится... — Прогонит?! — маркиз нервно рассмеялся, — О Боже, сестра, да она меня уже столько раз прогоняла!.. Но наступал новый день, и все начиналось с начала... Разница теперь в том, что новый день может не наступить. Маркиз встал, задумчивым кивком головы подытожил свои невеселые мысли и стремительно направился к двери. Уже на пороге он, вдруг опомнившись, бросил сестре: — Встретимся за обедом. «Бедный братик...» — Эмилия тихо опустилась на край кровати, все еще не сводя глаз с только что захлопнувшейся двери, — «Сколько же он еще может себя терзать?! Как слеп и как упрям! Но ведь и Эжен такой же! Он до сих пор любит меня, это ясно! Любит, не смотря на все то, что ему пришлось пережить по моему легкомыслию, или жестокости?.. Анна обходится с моим братом по легче, и я могу ее понять. Луи бывает нестерпимо навязчив... Как это Анна однажды сказала? Быть предметом такого обожания, быть может, даже большее испытание, это бывает физически невыносимо? Кажется, теперь я начитаю понимать, что она имела в виду, спасибо Парижу...” Эмилия, поддавшись внутреннему порыву, вдруг стрелой метнулась к двери и повернула ключ в замке. Стало спокойнее, но не на долго. “Он ревнует! А ведь и я ревновала, не далее как полчаса назад! И кого?! Эжена Ровиньоля! Сказали бы мне это год назад! Увидеть бы эту де Монсар... И почему мужчины так слепы?! Что заставляет их думать, что ничто не изменилось?! Ведь год это целая вечность! Вечность... Я уже не та Эмилия, капризная и самовлюбленная девчонка. И мир вокруг не тот. Не тот... Легко ли было чувствовать себя без вины виноватой, отсюда что ни шаг, так новая глупость, а ему боль... Но ведь не со зла же я, в самом-то деле! Что особенного в том, чтобы выпороть лакея?! Путь и влюбленного, но все же лакея! И не надо было ему при этом петь! И в конце концов, если ему так нравилось меня веселить, почему же ему было не побыть шутом на моем балу, велика проблема, гостей посмешить, ну чуть пьяных гостей, но они-то все особы титулованные, а кем был он?.. Безродным щенком... Н-да, если бы Луи не заставил его признаваться в любви свинье, и я бы не восприняла эту шутку с таким восторгом, он бы не вцепился бы Луи в горло... Хватит! Вот только на надо вспоминать о том, что было после этого! Не надо!!! И этого достаточно! Он был всего лишь ЛАКЕЕМ! ...и он заставил меня думать о себе все эти долгие месяцы, подарил это постоянное чувство вины, стыда... Да, черт побери, он доказал, что я не достойна его, хоть и маркиза. Особенно теперь, когда он оказался отпрыском одного из лучших домов Франции! Почему я решила, что он по-прежнему любит меня? Ведь об этом не было сказано ни слова?! Он просил меня не вмешиваться в дела его семьи. Но он все же счел нужным развеять мои подозрения насчет графини де Монсар. И этот его взгляд... Он стал опасен, очень опасен для меня! И мой брат признал это, Лаганы красивы, благородны, до безрассудства смелы, верны, умны... Почему он говорит, что ничто не изменилось?! Я все также плоха, или быть может он все также любит меня?.. Быть может, он не затаил на меня зла?..” В этот миг что-то заставило ее оглянуться. На подоконнике лежал букет ее любимых голубых незабудок. “Незабудки?! Эжен! О Боже, он помнит и это. Как же?.. Каким образом брат собирается защитить меня от этого человека?!” Она не смела его взять, смотрела и чувствовала, что... нет, нет прежней Эмилии. “Что же будет?!”
Категория: Часть первая | Добавил: lagan (06.05.2007) | Автор: Natalia Schegoleva
