Лонвейт тяжело вздохнул, испил воды из любезно предложенного ему Жаном бокала и продолжил:
— Да, верно. Это случилось само собой, точнее по воле Проведения... Итак, мы решили, что наконец-то нашли молодого человека, который как никто другой подходящего на роль Генриха Гейсборо, но выехать сразу по получении этих известий не удалось. А уже через неделю случилось то, что случилось... Мы узнали, что он женился и уже через два дня после свадьбы отправился в город на ярмарку. Тогда мы по глупости бросились следом за ним на ярмарку. В городе мы разминулись, и что еще хуже, мы были вынуждены там задержаться почти на неделю, у отца возникли непредвиденные дела. И вот тогда, как-то ночью, я проснулся в холодном поту. В моем мозгу многократным эхом повторялись первые строки из ребуса ведьмы Кхерны:
“Похоть, страсть и гибель замок разобьют,
Их пути сомкнутся, ненависть им друг ”.
Ведьма говорила мне, что мы будем долго искать внука первого в цепочке, но мы не успеем. Двоюродные братья встретятся и станут злейшими врагам. Утром я убедил отца бросить все и вернуться в деревню Генриха. Когда мы вернулись в деревню, то буквально оцепенели от ужаса произошедшей там трагедии. На деревню совершил налет знатный молодой лорд со своей бандой. Луиза, невеста Генриха, была похищена, ее родители убиты, дом сожжен дотла. Нашедший свой дом в пепелище Генрих, как говорили соседи, просто сошел с ума от горя, и пустился в погоню за похитителем Луизы. Нам не оставалось ничего лучше, как отправиться следом. Но они оба, и молодой лорд, и Генрих, словно сквозь землю провалились. Свершилось... Пророчество Кхерны начало исполняться…
В дверь постучали, и тут же на пороге появился слуга с подносом в руках. За какие-то пару минут он ловко накрыл на стол и, так не разу и не посмев поднять глаза, удалился. В тот же момент Али отошел от Анри и низко поклонился ему. Он уже смазал особенно пострадавшие места на теле Анри каким-то своим лечебным снадобьем, помассажировал ему больную ногу, и Анри действительно почувствовал себя значительно лучше.
— Теперь вы, Орфей, отдайте себя во власть золотых рук Али. Окажите нам с ним такую радость... — настойчиво попросил Лонвейт, и Жан занял место Анри.
На этот раз Али управился всего за пять минут. Каким-то чудом Жан действительно почти не пострадал во вчерашней потасовке. Так, выполнив свой долг лекаря, Али еще раз низко поклонился и бесшумно удалился.
Лонвейт развернулся к накрытому столу и печально улыбнулся:
— Прошу вас, друзья, не побрезгуйте этой скромной трапезой, а я пока поведаю то немногое, что мне осталось... — старый герцог отхлебнул чая и продолжил, — Это были первые девятнадцать лет со времени гибели отца Генриха, Артура Гай Гейсборо, самые долгие годы. Потом предсказание Кхерны напоминало о себе значительно чаще... Через почти девять лет отец оказался на смертном одре. Я, как и моя жена, не отходил от него, но дни его уже начали стремительный обратный отчет. Три дня отец не приходил в себя, и мы все искренне полагали, что он умрет, так и не простившись с нами. Тогда я, во время молитвы, вспомнил слова Кхерны, что герцог увидит отца четырех близнецов, которым суждено стать ключом к развязке. Я осмелился усомниться в этом, и в тот же день к герцогу приехал граф де Ла Ган! Я встретил его лично. Настаивая на встрече с герцогом, граф в сердцах рассказал о постигшем его несчастье, и я с изумлением узнал, что он и есть отец четырех близнецов! Стоит ли говорить, как усилилось мое удивление, когда я узнал, что мой отец пришел в себя! Они встретились!
Лонвейт взял в руки чашечку с чаем, пригубил ее и таинственно улыбнулся:
— Они всего лишь встретились... Отец не верно понимал смысл появления графа. Кхерна предупреждала, что лабиринтом замка Бетенгтон воспользуется один из близнецов, а смысл появления их отца у герцога Клара был лишь в одном.
— Укрепить вашу веру? — осмелился предположить Жан.
— Да, и чтобы дать мне возможность не пропуститься следующие знамения... Так кто же из сыновей графа де Ла Гана нашел завещание отца Генриха?
— Виктор, — просто ответил Жан.
— Один из пропавших тогда близнецов... Хорошо, — удовлетворенно кивнул старик, — К исходу следующих пяти лет до меня дошла весть о трагедии семьи Ромена де Монсара, лучшего друга графа де Ла Гана. Правда, это несчастье произошло несколько раньше, как я понял, где-то через два года после моей с графом встречи. Я не мог пропустить эту весть мимо ушей, после встречи с графом я жадно ловил все, что касалось его семьи. А эта гибель... Гибель и их сына... В ребусе Кхерны ясно фигурируют пять молодых людей, из которых четыре близнеца. Я был уверен, что пятый это сын графа де Монсара, потому спустя время, решил, что вряд ли этот несчастный ребенок последовал за своими родителями. И я оказался прав, не так ли? — в глазах Лонвейта, обращенных к Анри, мелькнул лукавый огонек, но уже в следующий миг он вернулся к своему рассказу, — Еще три года, и я узнаю, что герцог Бетенгтон уезжает в Новый свет, оставляя в своем доме за главного некоего Генриха Рая. Генриха!!! Я заподозрил, что здесь не простое совпадение, и не удержался от искушения навестить замок, но...
— Вы не нашли ответа на свой вопрос?! — Анри подался вперед.
— Нет, не совсем так, я не имел права задавать прямые вопросы. Кхерна ни раз повторяла, что единственная определенная вещь в этом мире, это прошлое, с чем тоже можно поспорить. Прошлое сильно зависит от того, кто вспоминает. Но так или иначе, его не исправишь, чего нельзя сказать о будущем. Порой даже самое невинное на первый взгляд слово может в корне все изменить. Кхерна ясно дала мне понять, что остановить проклятье Терезы можно только при единственно возможном стечении обстоятельств. Я убедился, что Рай ни в коей мере не считает себя Гейсборо, что было вполне объяснимо. Но он и не имеет хоть сколько-нибудь заметного сходства с Артуром, сыном Редженальда Гай Гейсборо. Может быть, что-то от деда, но я не уверен. Рай оказался человеком гостеприимным, но не разговорчивым. Я не смог достучаться до него, он наотрез отказывался касаться своего прошлого, а копать настойчивее я, как уже сказал, не посмел. Я уехал ни с чем, пришлось лишь снова играть в догадки... Тут следует напомнить вам, мои друзья, что как раз в то время вся эта страна буквально сошла с ума. Революция, полная неразбериха, безвременье, много-… точнее безвластие. Я не мог остаться в стороне от этих событий. Мне было что терять. У меня была семья, за которую я был в ответе. Ох… Бурные были времена, но да я все же обойду их стороной. Скажу только что именно тогда я стал Лонвейтом. Нырнув в двойную жизнь, я взял себе псевдоним, некогда придуманный Кхерной, — Лонвей невесело рассмеялся, — Это случилось больше чем через тридцать пять лет после того, как я по настоянию Кхерны написал убогую книжонку о похождениях своего отца. Кхерна поставила мне условие, чтобы имя Клара встречалось на странице не менее двадцати раз. Она же заставила меня подписаться именем Лонвейта и подбросить книжонку в библиотеку замка Бетенгтон. “Смейся сколько хочешь, но только через нее ты получишь возможность выполнить свое предназначение”, — сказала тогда Кхерна.
Молодые люди, казалось, перестали дышать, так было велико их желание, наконец, услышать, в чем же состоит это предназначение. Теперь не оставалось никаких сомнений, их появление здесь было предрешено задолго до их рождения! Пришло время развязки! Но Лонвейт вдруг замолчал, загадочно улыбнулся каким-то своим мыслям и, казалось, целиком ушел в поглощение чая. Он очнулся как раз в тот момент, когда терпение молодых людей уже почти решилось вылиться в слова.
— Теперь ваш черед рассказать мне, как ребус Кхерны воплотился в жизнь. Что она предвещала всем тем, что было до того, как “песня спящего разбудит”?
Жан, Анри и Марианна переглянулись и пришли к молчаливому согласию не торопить события. Жан набрал в легкие воздуха и как мог короче рассказал о событиях прошедшего года, но как он не старался рассказ получился не кратким. Лонвейт проявлял ко всему такой живой интерес, что Жан то и дело был вынужден отвлекаться на описание, казалось бы, не уместных сейчас подробностей. Старого герцога интересовало все, и Жан нашел в себе силы утолить его любопытство.
Наконец, Лонвейт удовлетворенно кивнул.
— Милорд, — решился подать голос Анри, — Что же дальше? Мы имели смелость надеяться, что вы поможете положить конец этой печальной истории! Поможете образумить герцога Бетенгтона! Так ли это?!
Лонвейт печально улыбнулся.
— На роду Гейсборо лежит тяжелое проклятье, и оно может отступить только в случае, если оставшиеся Гейсборо с чистым сердцем пойдут на примирение. Вы верите, что ваш учитель, Генрих Рай, при благородстве своей души сможет искренне пожать руку своего злейшего врага? Сомневаетесь? А что тогда говорить о его брате?!
— Но должен же быть выход?! — воскликнула Марианна.
Правая бровь старика удивленно изогнулась.
— Выход всегда есть, только надо уметь его найти. То, как близко вы, Лаганы, принимаете к сердцу историю Гейсборо, делает вам честь, но, быть может, это того не стоит...
— Как вас понять, милорд? — нахмурился Жан.
— Как? В вашем рассказе, мой друг, ни раз прозвучало, что Генрих стал членом вашей семьи, соответственно вы его. Но это лишь жест благодарности, долга. По сути же вы разные семьи. Вы не связаны кровными узами, и проклятие Терезы вашему семейству не грозит. По своему обоюдному решению вы можете выйти из игры без какие-либо последствий для себя. Как? Да как угодно, в конце концов, просто убив Карла-Бенедикта, благо, он это уже давно заслужил.
— Странно слышать такие слова от вас… — заметил Жан, но было видно, слова Лонвейта смутили его, — Значит, мы можем выйти... А что тогда будет с учителем? Может быть, вы все же объясните, в чем состоит это злосчастное проклятие Терезы? И вообще, кто такая эта Тереза?!
— Так вы еще не знаете этого?! Воистину, славно!!! Артур в своем письме к сыну не объяснил всего, но вы все же приняли его условие?! Славно!!! Что ж, кто-кто, а вы, Лаганы, имеете право знать правду. И я расскажу ее вам. Этот разговор обещал быть долгим, таковым он и получается. Так и должно быть, хоть у нас с вами почти нет времени... Да, вы должны знать все. Это необходимо, чтобы ваше решение было осознанным, — Лонвейт обвел молодых людей пристальным взглядом и мягко улыбнулся, — Тереза, это женщина, до безумия любившая Редженальда Гай Гейсборо, но так и не ставшая его женой... Если кратко, то история эта такова: Тереза Берримор была дочерью бедного дворянина, служившего у герцога Бетенгтона управляющим замком Бетенгтон. С детства она была влюблена в молодого хозяина и, в конце концов, смогла его расположить к себе, благо действительно была хороша собой. Герцог даже решился ради нее попрать устои вековой традиции. Скандал был жуткий, но Тереза победила. Признаться, странно победила. Судите сами, Редженальд на прямой вопрос, любит ли он Терезу, не задумываясь, отвечал – нет. Но при этом так же без оглядки шел на этот непонятный брак. Поговаривали даже, что Тереза опоила его каким-то зельем. Кто знает, но вот уже был назначен и день их свадьбы, когда неожиданно дела заставили герцога отъехать в Лондон. Там Редженальд попал на королевский бал, где встретил Мэри-Луизу Прамтон дочь лорда Примма. Встретил и влюбился без памяти. Влюбился по-настоящему! Будет вернее сказать, что именно Мэри-Луиза стала его первой любовью. Надо ли говорить, что он тут же расторг помолвку с Терезой. Это известие достигло Бетенгтона за два дня до свадьбы. Тереза отказывалась в это верить до тех пор, пока герцог не вернулся в замок, привезя с собой свою молодую жену. Тогда Тереза в прямом смысле слова сошла с ума от горя и при огромном стечении народу прокляла герцога. Суть ее проклятья сводилась к следующему: все мужчины рода Гейсборо будут умирать в муках, те же, кого минует ненависть врага, кто доживет до старости, умрут от проказы, и никто из них не будет знать счастья супружеской жизни. Их жены и любовницы будут умирать в родовых муках, производя на свет заранее обреченных мальчиков. И это проклятие должно поразить род Гейсборо до седьмого колена, если род вообще просуществует так долго. Такого это проклятие. Так Тереза прокляла и себя, и своего сына, ведь в тот момент она уже была беременна от герцога! Поняв это, она оставила сыну развернутое письмо о своем злоключении, и что еще важнее, поручила его заботам своего оскорбленного отца. Сама она умерла в одну ночь с Мэри-Луизой. Их сыновья, Бенедикт и Артур родились одновременно, но один был законнорожденным, другой байстрюком. О дальнейшем можете догадаться сами. Бенедикт вырос в ненависти к герцогу, и смог реализовать ее через ужасную интригу. Он взял имя Барнса, втерся в доверие герцога, в чем-то заменив ему Артура, служившего тогда далеко от родного дома, с какого-то момента стал потихоньку травить старика, когда тот ослабел, начал бредить, заставил его изменить завещание в свою пользу. Тут я, правда, больше поверю, что завещание все же было подменено. Редженальд был сильным духом человеком и всем сердцем, всей душой любил своего сына Артура. Но тут уж… После этого Барнс уже не пожалел сил, чтобы привести проклятье своей матери в исполнение. Редженальд Гай Гейсборо умирал долго и мучительно, оставив после себя наследником Барнса, которого среди прочего письменно в своем завещании признал своим сыном, признал, что прежде женился на Терезе, а уж после пошел на грех вторичной женитьбы...
— Какой ужас!!! — прошептала Марианна, — Этот человек превзошел все ожидания своей матери, но он должен был знать о проклятии... Как он мог так трудиться над тем, что должно было постичь и его?!
— Мог, потому что, как ему казалось, он сможет сам распорядиться собой. Он здраво рассудил, что сделает себе сына неважно от кого, оставит его герцогом, а сам, если уж дело дойдет до проказы, просто покончит с собой. Когда это еще будет, а до тех пор он будет герцогом! И он отомстит за свою мать и свое сиротское детство! Так он думал... Но он не рассчитал свои силы. Уже через полгода он до безумия влюбился в дочь соседа, герцога Гамельтона. Эта любовь была взаимной, и как герцог Гамельтон не противился этому браку, он хорошо помнил проклятье Терезы, молодые отказались послушать его. Им было нужно все и сейчас. Шерон Гамельтон умерла при родах, оставил Бенедикта вдовым отцом Карла-Бенедикта, теперешнего герцога Бетенгтона. Это было сильным ударом для Барнса. Так же вышло и с его собственной смертью. У него не хватило духу наложить на себя руки, и он дожил до семидесяти лет, последние пятнадцать из которых медленно, но верно гнил в проказе, но об этом чуть позже... Не удивляйтесь такой моей осведомленности, Кхерна показала мне прошлое и будущее этой истории во всех подробностях, словно я сам при всем этом присутствовал, только о том, что стоит посередине я был вынужден догадываться сам.
— А что же случилось с Артуром? — тихо спросил Анри.
Лонвейт кивнул.
— Во время смерти своего отца, как я уже сказал, Артур был за пределами Англии. Связь с отцом у него была плохая. Так отец не узнал о женитьбе Артура на дочери полковника Плимота Вивьен-Эн. Не узнал о том, что стал дедушкой, а его сын вдовцом. О существовании Генриха мы, Клары, узнали только, после смерти Редженальда Гай Гейсборо. Генриху тогда было только два года. Потрясенный случившимся, своим внезапным разорением, Артур тайно вернулся в Англию, вернулся вместе с сыном, которого не решился оставить на чужбине. Артур хорошо знал о проклятии, но до гибели любимой жены, так же как и его родной брат Бенедикт, отказывался верить в него… Теперь же… прежде чем ринуться в бой за права свои и сына, Артур решил спрятать сына, и сделал он это, как я уже говорил, превосходно. После того, он явился к моему отцу, герцогу Клару, мы втроем сходили к Кхерне и узнали о безрадостной перспективе Артура. Но он, как и его брат Бенедикт, был человеком дела и не пожелал смириться с постигшим его горем. Кхерна верно угадала его намерение объявить Барнсу войну и велела оставить завещание сыну (все какие у него сохранились документы, и ребус)… Она велела спрятать это завещание в тайнике в замке Бетенгтон, и сделать это прежде, чем что-либо предпринимать против Бенедикта. Артур обещал выполнить этот наказ Кхерны и с тем уехал. Больше я его не видел, не видел живым.
— Что же случилось с ним? — Марианна подалась вперед.
— Не думаю, что женскому уху будет приятно услышать эту историю, — печально улыбнулся Лонвейт.
— Мое ухо достаточно закаленное для подобного рода впечатлений. Говорите же, милорд, прошу вас.
— Вы отважная девушка, но все же я постараюсь быть кратким, тем более, что это не суть важно... Удача окончательно отвернулась от Артура, его разговор с Бенедиктом привел к открытому объявлению войны, его попытка сразиться с братом привела его к заточению в лабиринте. Как я знаю, он, истекая кровью, провел в лабиринте двое суток. Тогда-то, при свете факела, он сделал приписку к своему завещанию Генриха и перепрятал этот сверток бумаг понадежнее. После того, он вернулся в замок. Он понимал, что рана его смертельна, что ему осталось несколько часов, может быть, дней, и решил умереть с честью с оружием в руках. Он вторично напал на Бенедикта, и вторично его постигла неудача, у него просто не хватило сил нанести удар по спящему Бенедикту. Он упал к кровати брата-врага замертво, даже не заперев за собой потайной ход. Так тайна лабиринта оказалась открыта Барнсом, а тело Артура Гай Гейсборо досталось ему для надругательства... Вот, теперь вы знаете почти все. Это проклятие лежит на роду Гейсборо, а Лаганы... Вы, даны этому роду, как шанс. Но вы имеете право на выбор!
— Иными словами, откажись мы от предначертанного, например, убей мы герцога, перед учителем станет выбор, либо наложить на себя руки, либо умереть от проказы?! И вы называете это выбором?! — воскликнул Жан.
Анри согласно кивнул.
— Нет, Виктор был прав, это не выбор. Рай нам как второй отец, мы должны сделать все, чтобы он стал счастливым дедом для наших детей, — Жан твердо положил руку на стол, — Так скажите же, наконец, как мы можем это сделать?!
Лонвейт удовлетворенно кивнул и благосклонно улыбнулся:
— Другого ответа я, признаться, и не ожидал. Что ж, вот и мой ответ — вы, все Лаганы, должны хорошенько постараться, чтобы оба брата Гейсборо Карл-Бенедикт и Генрих встретились двадцать первого июня в Булони. Тогда же, туда же приеду и я. Вы меня поняли? Там и тогда же должны будут оказаться твои, Жан, родители, братья, ты сам и Анри. Вместе мы добьемся их примирения. Тем более, что у меня для последних Гейсборо приготовлен подарок... Вот, это все. Встреча должна состояться двадцать первого июня в Булони.
— Но ведь это ровно через месяц!!! — воскликнул Анри.
— Совершенно верно.
— Но ведь мы пока понятия не имеем, где искать герцога и учителя!!!
— А я и не говорил, что это будет просто, — печально улыбнулся Лонвейт, — Вам придется хорошенько постараться, чтобы эта встреча состоялась.
— Подожди, Анри, — вмешался Жан, — Ты забыл об Эжене. У него связь с Виктором, и, не сомневаюсь, к нашему возвращению он уже будет знать о графе и учителе... Наши шансы не так плохи, верно, дорогая? — Жан ласково коснулся руки Марианны.
Марианна согласно кивнула...
|
