— Бернан! Проснись же ты! Тут такое!!! — бедная крестьянка Софи, женщина давно и надежно высохшая, как копченая рыба, немилосердно растрясла сон своего мужа.

                — Встану, убью!

                — Бог послал нам коня и какую-то нищенку в придачу!

                — Коня?! — при этом слове сон слетел с глаз Бернана в один миг.

                — Да, и нищенку в придачу!

                — Где?!

                Софи поманила мужа на улицу. Заря только-только начала заниматься, но на дворе уже было достаточно светло, чтобы Бернан смог еще из дали различить сказочный силуэт большого вороного коня.

                — Свят! Свят! Наверно сбежал из хозяйских конюшен!

                — Не здешний он! Это точно!

                — Врешь!

                — Вот еще надобность! Сдается мне, что это та нищенка на нем приехала.

                — Ты о ком?

                — Ах ты батюшки, да она уже свалилась!

                Софи подбежала к забору, Бернан не отставал, и только тут он смог видеть лежащую в грязи женщину. Бедняжка явно была без сознания.

                — Приехала! Скажешь тоже мне!

                — Когда я с ней говорила, она еще держалась на ногах...

                Но Бернана гораздо больше интересовал конь. Он уже проверил его седло, подковы. Верно, конь не здешний. Тем лучше!

                — Софи, да ведь нам и правда счастье привалило!

                — Ну-ну, если только управляющий замка позволит тебе оставить его!

                — Что-нибудь придумаем... Красавец! Сильный, черт!!!

                — А с ней что будем делать? 

                — Что?!

                — Ее-то куда?

                — Да ну ее! Других забот мало?

                — Бернан! Да ты я смотрю совсем ошалел от радости! Ну-ка, перенеси ее в дом! Я тебе говорю или нет?!

                — Начерта это тебе, жена? Еще окочурится у нас, что тогда делать?!

                — Побойся Бога, дурак!

                Так, в конец замученная, уставшая, промокшая и замерзшая Анна свалилась на руки бедной бездетной семьи Трефле. В довершение ко всей этой радости, оказалось, что Анна тяжело больна. Уже к вечеру того же дня у нее началась страшной силы лихорадка, и тут хочешь не хочешь, а пришлось Софи и Бернану взять на себя роль сиделок. Молодость и красота, разглядеть которую не мог помешать даже ужасный синяк под глазом, растопили даже, казалось, давно высохшее в однообразных заботах сердце Бернана.

                Анне была выделена лучшая в бедном доме кровать, отдано самое теплое одеяло. Софи достала из сундука свою самую теплую кофту, ненадеванную вот уже лет пять. Бедные люди дали ей все, что могли, и все те три дня, что Анна не приходила в себя, не переставали молиться о ее здоровье.

                Анна пришла в себя в тот день, когда дождь сменился тихим снегом. Бернан вошел в дом, как мог аккуратно свалил дрова у печи, и тут заметил, что Анна пытается сесть.

                — Софи! Она очнулась!!! — завопил Бернан, словно его резали.

                Почти тут же в дом влетела почти седая, очень худая женщина и застыла на пороге.

                Ничего не понимающая Анна переводила взгляд с хозяина этой лачуги на хозяйку и обратно. Синяк под ее глазом уже порядком сбавил силу, теперь она была больше похожа на себя, если конечно не считать ее мертвецкую бледность.

                — Кто вы? — наконец вымолвила Анна.    

                — Мы здесь живем, Бернан и Софи, — поспешила представиться хозяйка, — А ты-то кто такая?

                Анна отрицательно качнула головой.

                — У тебя, что же, и имени нет?

                — Есть...

                — Ну, так?

                — Зовите меня Кристиной. А как я здесь оказалось?!

                — Ты посмотри, я же говорила, она ничего не будет помнить, вот тебе и на! Видно, тебя, детка, здорово избили.

                — Замолчи, старая! — огрызнулся на жену Бернан. Он уже успел присесть на скамью у стены и даже попытался улыбнуться гостье, — Мы нашли тебя под нашим забором вот уже больше трех дней назад. И конь был рядом с тобой, но коня твоего, если он вообще был твоим, забрал себе управляющий замка. Прости, я был бы рад оставить его себе, но... Здесь свои порядки.

                Анна с трудом припоминала, что с ней произошло: таверна, Анри, маркиз, нож, Жерар, НОЧЬ!.. Глаза ее сами собой наполнились слезами. Она рухнула на подушку и отвернулась к стене. Бернан и Софи совсем растерялись.

                — Дочка, у тебя как видно какое-то горе? — Софи робко коснулась плеча Анны.

                Анна только горько шмыгнула носом.

                — Не хочешь говорить, так и не надо.

                Анна круто развернулась.

                — Я должна идти.      

                — Помилуй Бог! Куда?!

                — Я должна...

                — На дворе снег! Может быть, ты не поняла Бернана, у тебя больше нет коня! Ты еще больна, очень больна, и куда при всем этом ты собралась?! Бог с тобой! Оставайся у нас на пока! Скрасишь наше одиночество. А там и видно будет. Тебе прежде всего надо поправиться.

                Анна боязливо перевела взгляд на Бернана, тот согласно кивнул:

                — А то снова свалишься, и может статься рядом не окажется нашего забора. Оставайся. Мы хоть и бедны, но как-то все же тянем.

                — Мы у тебя нашли кошель... — рискнула заметить Софи.

                Анна кивнула.

                — Возьмите его содержимое себе, в знак моей благодарности.

                — Я же тебе говорила, этот славная девушка! — обрадовалась Софи.

                На том и порешили. Анна осталась у Трефле.

                Болезнь и правда сильно подорвала ее силы, а если учесть, что у бедняков, чьей гостьей она оказалась, был очень скудный стол и очень холодный дом, то станет ясно, что поправлялась Анна даже слишком медленно.

На дворе стояла настоящая зима. Снега выпало как никогда много, а потом начались сильные промозглые ветра. Даже старожилы не могли припомнить такой ранней и лютой зимы в этих краях. И Анна возблагодарила Всевышнего за то, что тот так счастливо остановил ее бег в доме Трефле. Эти люди, как видно уже давно не испытывавшие друг к другу ничего даже издали похожее на любовь или хотя бы на привязанность, жили вместе скорее по привычке. Но появление в их жизни Анны вдохнуло в их отношения новую свежесть. Они вдруг почувствовали себя ее родителями, и это чувство им очень нравилось. Анна как-то необыкновенно преобразила их жилище уже одним только своим присутствием. Словно та Снегурочка из сказки, Анна стала для этих людей вдруг сбывшейся мечтой. И это было почти взаимно. Почти, потому что Анна мысленно то и дело возвращалась в свое прошлое, все острее чувствовала необходимость своего возвращения к Геньи.

                Да, так Анна заделалась дочерью бедных крестьян, но эта роль ей была не под силу. Слишком роскошны были у нее волосы, утонченна и изыскана красота, белы и чисты руки. Она была подобна фее, особенно на фоне Бернана и Софи, и никто в деревне не упускал возможности указать беднягам Трефле на эту разницу. Сразу как Анна стала вставать на ноги, она стала пытаться как-то помогать своим хозяевам по дому, например, ей удалось изумить Софи своим умением готовить. И все же Софи стремилась оградить Анну от грязной работы, и потому у той хватало времени предаваться горестным воспоминаниям.

                Она еще и еще раз мысленно прокручивала свой последний разговор с маркизом. Вдруг открывшиеся подробности руанских событий несказанно потрясли ее. Как она не сопротивлялась, ей все же пришлось себе признаться, что она поверила маркизу. Похоже, в коем веке он сказал ей правду, и жесткие слова Анри тому были веским подтверждением. Но неужели человек, из-за которого она так исковеркала свою судьбу, действительно, в довершение ко всему оказался еще и таким мерзавцем, что предал брата?! Душа Анны закипала в праведном гневе, но против воли она все же верила маркизу, и от этого было еще горше! Как же это?!..

                Обида, принесенная словами Анри, уже давно была прощена. Для нее стало очевидным, он, как и она, пал жертвой недоразумения, рокового стечения обстоятельств. Он знал правду о Викторе, о маркизе, и вдруг она, Анна, становится женой Рельгро. Да как еще можно было бы все это понять?! И все же он, Анри, любит ее! При этой мысли сердце Анны начинало биться скорее. Жерар ясно сказал, что Анри любит ее! Да она и сама это поняла, это так ясно читалось в его прекрасных глазах! “Неужели он любит меня еще с тех времен?! Как же я тогда истерзала его сердце своими признаниями в любви к Виктору! Я сходила с ума по ничтожеству с благородным лицом, а благородной души за бинтами рассмотреть не смогла! О Боже, я ведь тогда, кажется, даже не воспринимала его как человека, как мужчину. Нет, нет и не может быть мне прощения...”

                Время шло, Анна стала появляться на улице, и круг видевших ее резко расширился, это не замедлило принести свои плоды. Весть о том, что в лачуге Трефле поселилась сказочной красоты девушка, разнеслась по округе в считанные дни. Да и стоит ли этому удивляться, в тусклые безрадостные зимние дни такое событие не могло не стать самой ошеломляющей новостью.

Трефле были и счастливы и обеспокоены не на шутку. Когда у их забора стали появляться зеваки уже по двое, и даже по четверо, Бернан сокрушенно заметил:

                — Все, теперь надо в скором времени ждать и управляющего замком.

                Услышав эти его слова, Анна, наконец, решила поинтересоваться, а как называется замок, которому подчинены эти земли.

                — Это земли Плермо.

                — Плермо?! — эхом отозвалась Анна, поняв, наконец, где оказалась. Это земли двоюродной тетки Рельгро!

                Но Бернан не заметил реакции Анны и продолжал вещать:

— Хозяином у нас маркиз де Визон, но он здесь практически не бывает. Так что правильнее будет сказать, что у нас хозяйка, его мать, графиня де Фенс, а еще правильнее, что делами этого края руководит ее управляющий Филипп Нотар.

                Анна кивнула, в знак благодарности за эти сведения и приготовилась к худшему. Уйти сейчас, зимой, и правда было бы безумием, но если придется, она сделает это.

                Бернан был прав. Прошел только день после таких его слов и ровно месяц со дня появления здесь Анны, когда у ограды лачуги Трефле остановился казалось дышащий огнем конь. Всадником был одет в добротную медвежью шубу. В этот самым момент Анна неосторожно оказалась на крыльце, и тут же была замечена незнакомцем. Да почему же незнакомцем, Анна без труда догадалась, что это и есть Филипп Нотар. Мужчина лет сорока, сорока пяти, с орлиными черными бровями над серыми глазами, богатейшими усами, пожалуй, даже очень резкими чертами лица. Анне показалось, что этот человек взглядом буквально раздел ее, какой неприкрытый интерес читался в его глазах. Анна гордо выпрямилась, и тут же пожалела об этом. Такое движение не подобает бедной крестьянке. В усах Нотара потонула кривая усмешка, и он стегнул коня.

                — Что, что случилось? — испугалась Луиза, заметив, какой бледной вошла Анна в дом.

                — Филипп Нотар приезжал.

                — Ты уверена?

                — Да, это был он, — в след за Анной на пороге появился Бернан.

                — И что? Что он сказал? — продолжала допытываться Софи.

                — Ничего. Посмотрел и уехал, — Анна виновато отвела взгляд.

                — Вот именно, посмотрел, — Бернан сокрушенно повел головой.

                — Теперь тебя, Кристина, заберут в замок. В чем-чем, а в таким делах мой муж смыслит.

                Анна резко развернулась к Бернану, и тот увидел в ее глазах кричащий вопрос.

                — А, может быть, оно и к лучшему... Наша хозяйка, графиня то есть, хорошая женщина. Да ты и создана для роскоши. Не знаю, от кого ты сбежала, но что такое наш бедняцкий хлеб, тебе не ведомо... Может быть, оно будет и к лучшему...

                — Софи, я не хочу в замок! — взмолилась Анна.

                — Поживем, увидим, — нахмурилась Софи. Она была полностью согласна с мужем.

                И оба они были правы.

                Уже вечером того же дня у их хилой ограды остановилась графская карета. На этот раз Нотар снизошел до того, что сам переступил порог лачуги Трефле.

                Бернан и Софи вскочили, словно ошпаренные, а Анна осталась сидеть. Она просто не могла встать. Неужели вот оно?! Конец всем ее надеждам?! Плермо, Рельгро...

                — Одевайся, красавица. Графиня де Фенс желает видеть тебя, немедля.

                Софи тут же схватили пальто Анны и бросилась помогать той одеваться. Та подчинилась: “Все равно убегу!”

                Нотар с еще большим, чем прежде, интересом рассматривал странную крестьянку, и снова его взгляд задел ее.

                — Перестаньте так меня рассматривать! — вдруг отрезала Анна, и, выхватив у Софи пояс, сама опоясалась. И снова брови Нотара удивленно изогнулись. Но, не смотря на все смирение обоих Трефле и прямо-таки давящую силу Нотара, Анна была тверда в своей решимости, — Я никуда не поеду, пока вы не объяснить мне, зачем это? Зачем графиня желает меня видеть?

                — Откуда ты здесь взялась? — криво усмехнулся Нотар.

                — Это тебя не касается.

                Удивление Нотара росло с каждой минутой. Он много повидал на своем веку, и теперь мог бы руку дать на отсечение, что перед ним далеко не та, за кого пыталась себя выдавать. Перед ним женщина благородных кровей, привыкшая и умеющая повелевать. И это открытие очень интриговало и веселило его. Кто знает, как бы он отнесся к ее тону, если бы не ее красота. Подчиниться такой красавице было не зазорно. Он позволил себе даже поклониться ей.

                — Весть о твоей красоте, Кристина, уже многим в этих краях не дает спокойно спать. Дошла она и до моей госпожи, и она захотела с тобой познакомиться. Уж извини, что она не приехала лично. Может быть, ты и принцесса Франции, но твоя скрытность не позволяют нам быть в этом уверенными. Итак, прошу следовать за мной.

                — А если я не поеду?

                — Воля моей госпожи для меня закон. Сказал поедешь, значит поедешь, не добром, так силой. Но признаюсь, мне не хочется тебя обижать. Итак?

                Против воли Анна была вынуждена себе признаться, что Нотар ей понравился. Чем-то неуловимым он напоминал ей Геньи. Может и так? Почему бы и не встретиться с графиней? Ведь никто не неволит ее открывать свое настоящее имя. Посмотрим... Анна развернулась к Трефле. Те были далеки от того, чтобы даже попытаться задержать ее. Анна кивнула им и обратилась к Нотару:

                — Хорошо, я готова.

                — Вот и умница, — удовлетворенно усмехнулся Нотар и открыл перед Анной дверь.