Виктор и сам не подозревал, как он был близок к истине, говоря матери, что быть может уже в это самое время сбывается следующая часть ребуса колдуньи герцогства Клар.
“В дождь ли, в лунном свете золото мелькнет...”
Да, именно в тот же самый вечер, когда судьба подарила Виктору счастье встречи с матерью и Маги, в нескольких сотнях верстах к югу от того места, в провинции Лимузен, тоже царил жесточайший ливень, тоже было промозгло и ветрено, тоже судьбой была организована встреча, призванная сыграть очень важную роль в судьбах наших героев.
В тот день труппа Тобейро решила остановить свой бег раньше обычного, еще за несколько часов до захода солнца, и выбрала для ночлега заброшенную лачугу егеря, счастливо попавшуюся им на пути. Домик был хоть и ветхий, но зато обладал достаточно крепкой крышей, способной надежно защитить своих постояльцев от дождя. Но очень скоро выяснилось, что их проблемы на том не закончились. Предстояло еще обогреться и поесть, и если первую задачу решили быстро, на чердаке нашлось достаточно сухих дров, то найти здесь еду оказалось невозможно, а свои запасы уже почти иссякли. И тогда Анри вызвался съездить в Шатонеф, близлежащую деревню. Все дружно восхитились его самоотверженным решением, вручили ему мешок для провизии, кошель с деньгами и отпустили с пожеланиями скорейшего возвращения.
Он и правда вернулся очень скоро, и еды привез вдоволь, но что-то заметно изменилось в его поведении. У Жана и Марианны заронилось сильное подозрение, что Анри в своем путешествии за провизией кого-то встретил, с ним что-то случилось. Но что? Если бы не проливной дождь, то можно было поклясться, что лицо нашего “испанца” было залито слезами. Анри стойко отбивался от любых вопросов, изо всех сил делал вид, что все в полном порядке, и к наступлению ночи его спутники сдались.
И хоть Анри трудно было назвать скрытным, одну “пудовую плиту” он твердо решил нести самостоятельно. Он действительно сознательно затаился, и это можно понять. В придорожном трактире в Шатонеф он встретил счастливую в браке за маркизом де Рельгро АННУ! Да, Анну вместе с мужем! Они там оказались, как и он, проездом, счастливые, по всему видно любящие друг друга супруги. Анри был ошеломлен, подавлен, угнетен, раздавлен... Какие еще слова можно призвать на помощь, чтобы описать его состояние? Он сам себе удивлялся. Что собственно произошло? Разве эти мечты не рухнули уже почти полгода назад? Оказывается, нет! В самой глубине души он надеялся, что когда они встретятся вновь, когда она увидит его лицо, теперь свободное от бинтов, увидит его настоящие глаза и всю любовь к ней в них, все переменится!.. Глупец! В своих фантазиях он никогда не утруждал себя рассуждениями о том, как же ей снова стать свободной. Все казалось просто — один миг, и она рядом на век. Фантазии, сладкие, но пустые фантазии! И вот эта встреча, мимоходом, случайно. Верно, она не узнала его, но обстоятельства позволили ему представиться, и что же? Что он ей сказал? “Не хорошо забывать, а тем более предавать старых друзей!” Да, именно это вырвалось из его уст в ответ на ее изумленный взгляд. Что потом? Он увидел в ее глазах непонимание и гнев... А, может быть, это ему только показалось? У них не было возможности поговорить, да и о чем было говорить... А маркиз! Как он всполошился! И в его глазах Анри прочел гнев и испуг. Конечно же, ему сам Бог велел ждать расплаты за помощь герцогу, и эта расплата его вряд ли миновала бы, не стань он мужем Анны...
Нет, Анри не мог рассказать своим спутникам об этой встрече. Эта его болезнь Анной уже многого стоила им. Нет, в этой откровенности нет никакой надобности. Тем более что теперь Анна действительно перестала для него существовать (по крайней мере, ему хотелось так думать). Все, этим вечером его рану прижгли каленым железом, и теперь она несомненно очень скоро заживет.
Да, этим вечером Анри встретил Анну, но в своей горячности он все понял не так, не разглядел главного, не понял страшной правды...
Трактир “Прозрение” славился богатым столом, крепостью крыши и стен, а значит и теплом, и, главное, странностью своего хозяина. Этот философствующий трактирщик Жерар слыл лучшим в округе рассказчиков, мудрым судьей житейских споров, обладающим добродушным веселым нравом. В свое время он закончил духовную семинарию в Лиможе, но идти дальше по религиозной стезе к великому разочарованию отца отказался, без особого труда сдал экзамены в академию изящных искусств в Париже, но принят не был, так как не кстати вскрылось его низкое происхождение. Помотавшись по миру еще лет десять, вкусив хлеб и солдата, и плотника, и писаря, и купца, он, наконец, решил остепениться, и осчастливил этот край своим заведением. Одни потешались, другие восхищались, но все любили добряка Жерара. “Путник, войди в мой Рай и узри — ты человек!” — такая надпись украшала вывеску с и без того странным названием.
Анна не пожалела испачкать перчаток, чтобы смахнуть грязь с этой вывески и прочитать ее до конца. “Ну надо же!” — восхитилась она, и невольно бросила взгляд на мужа, который в это время отдавал лакеям какие-то распоряжения. “Ты человек!” — мысленно повторила Анна и сморщилась, — “Это он-то человек?! Тут смотри не смотри все одно — пустое место!”
Наконец маркиз оказался рядом с женой и надменным взглядом велел ей войти внутрь трактира. Один шаг, и она действительно оказалась в раю: царившая здесь чистота и уют, буйство ароматнейших запахов и улыбающиеся люди! Здесь было на удивление много людей, но как не пыталась Анна, она не могла найти среди них не одного пьяного. Царящие здесь мир и благодать поразили ее необыкновенно. До чего же непривычной была такая картина в придорожных трактирах. Эта умиротворенная атмосфера в один миг согрела душу Анны, и она невольно обратила свой взор на мужа, а он-то, он смог это почувствовать?
Кто знает, но лицу маркиза нельзя было бы это заметить. Его цепкий взгляд тут же выхватил из толпы трактирщика, который, правда, уже и сам спешил навстречу новым гостям.
— Отменный ужин и две лучшие комнаты, — отрезал маркиз, оборвав на полуслове приветствие Жерара.
Брови трактирщика чуть изогнулись от удивления, он кинул взгляд на раздосадованную Анна и просто развел руками:
— Извольте, все лучшее и стоить это будет по десять ливров с каждого.
— Что?! — маркизу показалось, что он ослышался. Еще ни разу ни один трактирщик не позволял себе прямо с порога заводить с ним речь об оплате.
— А что? — казалось, искренне не понял Жерар, — Господина не устраивает цена? Но вы потребовали все лучшее. Извольте. Вон ваш стол.
— Подашь ужин нам прямо в комнаты, — взгляд маркиза потяжелел.
— Но тогда вам придется есть на полу, — просто заметил Жерар, и на лице его читалось искреннее удивление.
— На полу?! Какого черта?!
— У меня маленькое заведение, и комнатки в нем маленькие. Когда мне пришлось решать задачу, чем занять пространство в них, я решил, что кровати важнее, поэтому столы все здесь. Я был не прав?
— И ты просишь такую цену за такие условия?!
— Вам решать, соглашаться ли, но примите во внимание, что во всей округе это лучшее, что вы можете найти, а вы, помнится, потребовали, лучшее. Итак, прикажете накрывать на стол?
Анна залилась беззвучным смехом: “Ай да умница, этот трактирщик!” Она лукаво подмигнула Жерару и с деланным теплом обратилась к мужу:
— Милый маркиз, неужели из-за какой-то жалкой кучки монет вы согласитесь и дальше мерзнуть и голодать?!
Маркиз сильно растерялся от такого напора наглости трактирщика и столь редкой нежности жены. Так и не найдя нужных слов в ответ, он только кивнул и проводил Анну к указанному столику. Они еще не успели снять с себя мокрые плащи, а их стол уже был почти накрыт.
— Боже! Разве это не пища богов?! — воскликнула восхищенная Анна, — Благодарю, милый хозяин...
— Жерар. Все к услугам прекрасной госпожи, — и Жерар склонился в галантном поклоне, чем еще больше удивил и расположил к себе Анну.
Но маркиз никак не разделял чувств жены. Трактирщик его откровенно раздражал, сама ситуация просто оскорбляла... Но выражение неподдельного счастья на лице его жены, крепко связало ему руки. Он смотрел на нее, силясь припомнить, когда в последний раз он видел ее улыбающейся, улыбающейся так светло. Пожалуй, за все время их брака этого не было ни разу. Он стал даже забывать такую ее улыбку. Но сейчас перед ним сидела именно та Анна, руки которой он с завидной настойчивостью добивался столько лет. И сердце его смягчилось.
— Простите, сударыня, что заставил вас так страдать, эта дорога, эта проклятая непогода... — маркиз как мог ласково улыбнулся жене.
Та удивленно подняла на него глаза:
— Что вы такое говорите, маркиз?!
— Мне правда жаль...
Анна и правда отказывалась верить своим ушам. С первого дня их брака они в пути, постоянные разъезды, переезды, приемы, визиты, снова переезды. Казалось, маркиз вознамерился познакомить ее со всем миром, поразить грандиозностью своих связей, но ни разу за все это время он не поинтересовался, надо ли ей это, не заметил, как зверски она устала от этих дорог, а еще больше от него самого. Ее-то он не мог обмануть, она понимала, что он догадывается об ее истинных чувствах к нему, что он боится за их брак, и потому главной целью их нескончаемого путешествия было лишить ее имени графини де Шероль, теперь для всей Франции она была маркизой де Рельгро, его женой. И она покорно следовала за ним, покорно играла навязанную ею же самой себе роль. Сколько раз она задавала себе вопрос, как могло произойти, что она согласилась стать женой этого ничтожества, и ответ огорчал ее еще больше, чем сам вопрос. Виной была ее собственная глупость! Что она хотела доказать Виктору? Вызвать его ревность? Да что угодно, но добилась она только одного, она угробила свою жизнь. Вот та правда, которая уничтожила всякий ее интерес к жизни. Рельгро... Она стала Рельгро... И вот он сидит перед ней. Вроде и не урод, и все еще любит ее. “А, Бог с ним. Уж он-то ни в чем не виноват. Какой есть, такой есть”, — Анна отмахнулась от печальных мыслей, улыбнулась ему и принялась за ужин.
Маркизу казалось, что у него за спиной снова вырастают крылья, он забыл о своей тарелке и стал изо всех сил прислуживать жене, то подаст, то нальет, чем не мало ее развеселил. Заметив эту семейную идиллию, Жерар удовлетворенно кивнул и мысленно уже решил, что при случае снизит им плату. Это было его принципом, с хмурых и угрюмых либо брать в три дорога, либо вообще ничего не брать, это уж зависит от причины угрюмости.
И жизнь трактира потекла своим чередом, добрый смех, тихие разговоры, журчание вина и кваса, гостеприимный треск дров в камине. Чем не рай, да если еще и учесть царящую снаружи непогоду?!
Анна уже почти закончила ужин, когда в трактир вдруг ворвался порыв холодного ветра. Вошел еще один не кстати отправившийся в путешествие путник. Вошел и вошел, мир ему. Анна бросила на вновь прибывшего мимолетный взгляд, но тут же что-то неясное заставило ее посмотреть на него снова. Незнакомец уже скинул мокрый плащ и разбухшую от воды шляпу, и теперь Анна смогла достаточно свободно разглядеть его. Это был молодой человек редкой красоты, высокий, складный, с волнистыми черными волосами, с, казалось, совершенными чертами лица и с бездонными черными глазами. Взгляд именно этих глаз вдруг буквально парализовал Анну. Густые черные брови незнакомца удивленно изогнулись. Анна почувствовала, что он ее узнал, и на его лице уже почти появилась радостная улыбка, но в тот же момент, его словно прожгла молния, взгляд метнулся в сторону маркиза, снова к Анне, и теперь эти брови сдвинулись.
Ужасно смущенная Анна совсем смешалась и потупила взгляд в тарелку: “Кто это?! Откуда он меня знает?!”
Маркиз, поглощенный заполнением бокала жены благоухающим бургунским, не заметил произошедшей с Анной переменой.
“Кто это?!!” — этот вопрос вонзился в сознание Анны, словно раскаленный металлический прут, и она снова отважилась посмотреть в сторону незнакомца, но на этот раз она нашла его уже рядом с трактирщиком. Они о чем-то живо переговаривались, разговор был краткий, но как видно обоюдно приятный. Анна не слышала их, но и того, что она видела, было достаточно, чтобы в ее сердце закралась безумная на первый взгляд мысль: “Я вижу его впервые, но я знаю его вот уже всю жизнь!” Вот незнакомец благодарно улыбнулся Жерару протянул деньги и большую суму, тот же, приняв это, отвесил незнакомцу поклон, указал на один из столов и уже в следующий миг отдавал распоряжения прислужникам, судя по всему выполняя полученный заказ.
— Милая Анна, — вдруг снова заговорил счастливый Рельгро, — думаю, вам будет приятно узнать, что я намерен задержаться в Плермо, поместье моей двоюродный тетки, почти на месяц. У вас появится возможность отдохнуть и насладиться необыкновенным красотами ее владений. Конечно, погода оставляет желать лучшего, но не век же быть этому дождю.
Анна сделала над собой усилие и улыбнулась мужу:
— Когда вы в последний раз были у своей тетки, маркиз?
— Право, не помню.
— И в этот раз вряд ли доехали бы до нее, не овладей вами странная мысль представить меня всей Франции как свою жену, верно?
Маркиз осекся, он силился понять, что значат эти слова Анны? Что стоит за ними? Издевка или праздное любопытство? Но благостное настроение взяло верх, и маркиз позволил себе обмануться:
— Ваша правда, сударыня, но не думаю, что я заслуживаю за то порицания. У меня слишком много родственников, правда, все больше очень дальних, и их владения слишком раскиданы по Франции и не только по Франции, чтобы я имел возможность более усердно поддерживать отношения с ними.
— Я и не думаю вас винить, маркиз. Но раз уж речь зашла об этом, то, может быть, вы немного расскажите мне о графине. Сколько ей лет? Есть ли у нее дети, а может быть и внуки? — Анна отодвинула в сторону тарелку с едой и постаралась всецело занять внимание маркиза. Сейчас ей больше всего на свете не хотелось, чтобы он заметил так смущающего ее незнакомца, и маркиз, польщенный неожиданным интересом жены к его родным, буквально расцвел от счастья.
— С удовольствием. Графине де Фенс едва за пятьдесят и у нее только один сын, Себастьян де Визон. Ему сейчас минуло тридцать, и, признаться, он относится к числу тех моих родственников, о которых я практически ничего не знаю. Я ни разу не заставал его у графини, не встречал на балах или приемах. Последняя наша с ним встреча произошла, дай Бог памяти, пятнадцать лет назад. И знаете, какое у меня от нее сохранилось единственное воспоминание?
— Какое же?
— Мне хотелось перерезать ему глотку, — рассмеялся маркиз.
— Было за что? — искренне удивилась Анна.
— Конечно, было, меня ни до ни после никто так не... — маркиз осекся. Он понял, что слишком увлекся, и такие хоть и очень давние подробности его взаимоотношений с Себастьяном его красавице жене не стоит знать.
Но Анна и не стала настаивать. Как раз в этот момент раздался бодрый возглас трактирщика Жерара:
— Добрый человек, к вашему седлу приторочена гитара, может быть, вы еще и играть на ней умеете?
Жерар обращался к таинственному незнакомцу, тот в этот момент наслаждался аппетитнейшим куриным окорочком, и потому мог ответить только согласным кивком головы.
— Тогда, может быть, вы сыграете нам, а? Друзья, попросим?!
В зале поднялся одобрительный гул, и Анри не оставалось ничего иного, как жестом предложить принести ему гитару, а тем временем поскорее закончить с едой.
— Это что же, нам сейчас дадут концерт? — обрадовался маркиз, — Право, пожалуй, я впервые так сильно ошибся. Признаюсь, с первого момента, это заведением мне ужасно не понравилось, но теперь я воздаю хвалу богам за то, что оно попалось нам на пути.
Анна рассеянно кивнула. Теперь все ее внимание было приковано к незнакомцу. Он станет играть?! Здесь?!
Анри уже вытер рот и руки предложенным ему трактирщиком полотенцем и взял в руки принесенную гитару. Ему потребовалась какое-то время, чтобы распаковать инструмент, и только пара секунд, чтобы проверить его строй, а тем временем люди на скамье возле него чуть раздвинулись, и разговоры стали стихать. Убедившись в том, что все в полном порядке, Анри задумался, что же сыграть?
И тогда, подчинившись крику души, он закрыл глаза, и воздух таверны сотрясла раскатная россыпь настолько полнозвучного аккорда, что многие даже вздрогнули от неожиданности. Но не успел смолкнуть этот аккорд, как градом рассыпался следующий, и еще один, и еще, этот ураган набрал немыслимую силу и красоту и вдруг оборвался. В звенящей тишине жалобно таяли последние звуки, и сердечко Анны невыносимо заныло. Она без труда узнала в этом необычном сочетании звуков испанский мотив, и тут же ей вспомнилась Марианна, человек, впервые поразивший ее такими мелодиями. Но еще не успел в ее памяти проясниться образ подруги, как незнакомец нанес следующий удар.
Так неожиданно после предыдущего раската вдруг зазвучала необыкновенно нежная, проникновенная мелодия, и столько чувства в ней было, столько нежности и скорби, столько надежды и безысходности, и так ужасно знакома она была Анне, что, казалось, мир раскололся. Да, именно эта мелодия чаще всего звучала в Райском уголке, именно ей в свое время научила Марианна Жана, и тот пел ее, заставляя птиц замолкать и ручей останавливаться. Это была именно та мелодия, но звучала она по-новому, с большей силой, с большим надрывом, была несказанно обогащена звуками и воспоминаниями. Этот загадочный человек играл значительно лучше Марианны, но он играл именно ту мелодию! Он уже почти не смотрел на гриф и струны, его взор был прикован к Анне и буквально испепелял ее душу, а она, словно завороженная, была не в силах отвести глаза.
Сказочное волшебство музыки подействовало на всех без исключения, маркиз в неописуемом изумлении посмотрел на жену, разделяет ли она его чувства, и тут же на его лицо набежала грозовая туча. Он, наконец, заметил тот незримый мост, что перекинулся между Анной и таинственным музыкантом. Его рука сама собой легла на руку жены:
— Сударыня, не забывайтесь! — зашипел он на Анну.
Она вздрогнула всем телом и обратила свой тут же померкший взгляд на мужа. Реальность в его лице немилосердно в один миг развеяла в пух и прах весь блеск той сказочной страны, в которую ее увели звуки гитары и эти прекрасные глаза незнакомца. Ее лицо залилось краской не то гнева, не то смущения, она медленно, уверенно высвободила свою руку из-под руки маркиза.
— Оставьте меня в покое, маркиз! — ее взгляд пронзил мужа, словно молнией, и она, снова придвинув к себе тарелку, целиком погрузилась в себя.
Ею вдруг овладело острое чувство беспокойства. Шквал обрушившихся на нее воспоминаний воскресил в ней прежнюю Анна, гордую и свободолюбивую орлицу, способную днями на пролет летать по полям своих владений верхом на своем любимом коне, способную радоваться жизни, любить эту жизнь, способную ждать от этой жизни необыкновенных чудес и действительно находить эти чудеса, то в искристом переливе умытой утренней росой листы, то в зазывной прохладе озера. Вспомнились нежные любящие объятия Геньи, от которых она так не милосердно отреклась, даже не предупредив о своем замужестве... Где он, ее добрый верный ангел хранитель? Она бросила его, и он не смог защитить ее от того, кошмара, в который ее повергло ее же безумие. Сердечко ее больно сжалось. Где он?! Что с ним?! Что с ней?! Из сладостно-горького забытья ее вывел стук кошеля, небрежно брошенного на их стол.
Взгляд Анны прояснился. Около их стола стоял так перевернувший ее душу незнакомец.
— Возьмите свои деньги, маркиз.
Сердце Анны сжалось. Этот голос! Этот до боли знакомый голос!!! Она действительно должна знать этого человека!!!
— Что?!! — в маркизе началось вскипать страшной силы возмущение.
— Я сказал, забирайте свои деньги! Мне они не нужны. Для бродячего артиста это слишком много, для графа де Монсара это слишком мало. И еще никто и никогда не набирался наглости платить мне за то, чтобы я ушел!
— Анри?!! — в оцепенении выдохнула Анна.
Анри перевел на нее полный невыносимой печали и боли взгляд:
— Да, Анна, я... Не хорошо забывать, а тем более предавать друзей!
Сердце Анны мертвецки похолодело:
— Предавать?!
Анри чуть склонился к ней и вкрадчиво произнес такое, что в один миг сразило ее на повал:
— Вы хотите сказать, что не понимаете меня? Что уже забыли, что именно в доме вашего мужа тогда в Руане герцог собственноручно запорол Жана до полусмерти, моя сестра едва не была лишена чести, а ночью там же, спасая брата, погиб Эжен?! Ваш муж дал кров нашим злейшим врагам, а уже на следующее утро после той злосчастной ночи вы становитесь его женой!.. И это все случайность?!!
Анри завелся, и Бог знает, что еще он бы наговорил, но тут к маркизу, наконец, вернулся дар речи:
— Да что вы себе позволяете, сударь!!! — маркиз вскочил, словно ошпаренный, — По какому праву?!. Вы мне ответите!!!
Анри круто развернулся к маркизу и, в миг оценив ситуацию, одной рукой остановил готовую обнажиться шпагу маркиза, а другой с силой толкнул маркиза в плечо, так что тот потерял равновесие и рухнул на свое место напротив Анны. Анри надвинулся на маркиза и тяжело произнес:
— Не утруждайтесь, маркиз. Я не стану с вами драться. При всем желании, я все же не подниму на вас руки, потому что когда-то дал обед не причинить вреда этой женщине, а я нарушаю свое слово только в самых крайних случаях.
После чего Анри выпрямился и уже хотел было уйти, но в последний момент задержался, обернулся к Анне и напряженно учтиво поклонился ей.
Анна отказывалась верить своим глазам, ушам. В полном оцепенении она проводила Анри взглядом до двери, где хозяин таверны услужливо передал ему мешок с провизией. Анри вышел, больше не обернувшись ни разу.
Анна сделала над собой усилие и перевела взгляд на мужа:
— Так это правда?!!
Маркиз вскочил, словно ошпаренный.
— Я убью его!!! — его шпага уже зловеще играла отблесками каминного пламени. Маркиз развернулся к своим людям, — Бездельники, за мной! Он не должен уйти отсюда живым!!!
Ошеломленный Жерар попытался остановить потерявшего голову маркиза, но был жестоко наказан за свой порыв. Прямой удар в скулу заставил его обнять дверной косяк, и это столкновение едва не стоило ему жизни. В голове трактирщика поднялся страшный гул, глаза заволокла туманная пелена. И тут перед его взором возник прекрасный образ златовласой женщины:
— Святая Макдолина!!! — Жерар блаженно улыбнулся.
— Вы целы?! — не на шутку встревоженная Анна пыталась поднять его на ноги.
Еще минута, и старина Жерар пришел в себя. Весьма польщенный такой заботой знатной дамы, но все же поспешил сам подняться на ноги и вслед за Анной выглянуть на улицу.
Там творилось что-то до невозможности комичное. Слуги маркиза нападали на Анри и падали, теряя равновесие от своих же ударов. Он с нечеловеческой ловкостью уворачивался от нападавших, в редких случаях позволяя себе то дать одному пинка, то другому подставить подножку. Его шпага продолжала оставаться не обнаженной, а руки были заняты мешком с едой. У окон таверны было не пробиться от зрителей. После очередного падения очередного нападавшего толпа зрителей взорвалась бурными овациями.
— Браво! Так их!!!
Анна не могла бы описать, какие чувства ею овладели: радости ли от того, что Анри, похоже, ничто не угрожает, жгучей досады ли на беспомощность мужа, невыразимого гнева ли от услышанного несколько минут назад… На кого обратить этот гнев ей еще предстояло решить, на Анри ли, который позволил себе так оскорбить ее, или на мужа, который, похоже, слишком много скрывал от нее до сих пор. А тем временем маркиз в конец обезумел и сам бросился на Анри. Тому эта идея не пришлась по вкусу. Он вдруг бросился бежать от маркиза, тот следом. Ко всеобщему недоумению и восторгу дав круг по двору, они уже во весь дух неслись прямо на конюшню, но в последний момент Анри вдруг сменил путь, а не ожидавший того маневра маркиз со всего маху врезался в стену конюшни и медленно сполз по стене прямо в взбухшую от дождя грязь. Вновь бурные овации зрителей сотрясли воздух и болезненным эхом отозвались в раненной душе Анны: “И это мой муж!!!”
А Анри не терял даром времени, одно едва заметное движение руки, и уздечка его коня развязана, а Анри уже в седле в обнимку с дорогим мешком.
— Стой, мерзавец!!! — что есть сил завопил маркиз.
Анри даже не удостоил его взглядом, он только выхватил из толпы лицо Анны, и ей показалось, что он извиняется. А уже в следующий миг он стегнул коня и скрылся за рваной пеленой тумана и дождя.
— Славный боец, этот музыкант! Поверьте мне, уж я-то повидал мир!!! — вдруг Анна услышала позади себя голос Жерара. Тот с видом знатока обсуждал с гостями подробности состоявшего спектакля, но, заметив, взгляд Анны, тут же осекся и подошел к ней, — Сударыня, мне очень жаль, что в моем заведении вас постигли такие неприятности, но...
— Вы-то здесь причем? — сухо возразила Анна, — Где моя комната?
— Жак, проводи госпожу в ее комнату! — тут же приказал трактирщик своему слуге.
Анна уже хотела удалиться, но в последний миг задержалась и снова, уже мягче, обратилась к Жерару:
var container = document.getElementById('nativeroll_video_cont');
if (container) {
var parent = container.parentElement;
if (parent) {
const wrapper = document.createElement('div');
wrapper.classList.add('js-teasers-wrapper');
parent.insertBefore(wrapper, container.nextSibling);
}
}
