Граф очнулся на деревянной кровати, жесткость которой как-то смягчалась подстилкой из сена, покрытой шерстяным пледом. Тяжелые веки едва слушались, но уже через минуту граф все же смог осмотреться и обнаружил, что находится в странном помещении, очевидно, пещере. Что происходит?! Где он?! Тут в поле его зрения попало раздосадованное лицо Виктора.
— Это надо же! Как я вас сюда тащил, только Богу ведомо, и вы ни разу даже не вздрогнули. А тут, как мог аккуратно коснулся раны, и вы вдруг пришли в себя. Извините уж, если больно. Я должен обработать вашу рану.
Граф кивнул. Все еще смертельно бледный, он уже улыбался.
— Вот и ладно, — одобрил Виктор и еще проворнее взялся за дело.
Какое-то время он работал молча, а граф, пытаясь отвлечься от боли, постарался сосредоточиться на обстановке пещеры, в которой Виктор решил его скрыть. Это была пещера Виктора и Маги, их маленький дом, единственное место, где Виктор позволял себе снимать маску, быть собой. Тихо потрескивал игрушечный с виду камин, над столом и кроватью горели маленькие факела, а вход в пещеру был закрыт какой-то темной плотной тяжелой тканью, которую даже все еще бушевавшая снаружи стихия едва тревожила. В пещере было удивительно тепло, чисто и уютно. Что-то подсказывало графу, что здесь поработала женская рука. Да, пожалуй, это цветы в кувшинчике, то, как расставлены мелкие баночки на полке... “Уж не та ли это Маги?” — осмелился предположить граф, но Виктор прервал ход его мыслей.
— Все, я закончил, — спокойно сообщил он, беря в руки таз с кровавой водой.
— Уже?! — удивился граф, — Впечатление, что ты всю жизнь этим занимался.
— Ну не всю, а порой приходилось, — охотно отозвался Виктор, — Подождите минутку... — и он скрылся за импровизированной дверью.
Графа вдруг охватило волнение, смутное чувство, намешанное на радости, смущении, тревоге... Звуки, доносившиеся снаружи не оставляли никакого сомнения, что ливень даже не думает униматься. “Он же сейчас вымокнет до нитки... Да о чем это я? Как он вообще смог меня сюда перетащить?! Как это далеко от входа в лабиринт?!.. Сын!.. Виктор!” — граф почувствовал, что ему становится трудно дышать от волнения.
Виктор, действительно мокрый до нитки, но, кажется, совсем не замечающий этого, вернулся минуты через две. Поставил пустой теперь таз под стол, вытер руки и медленно развернулся к графу. Он встретил пристальный взгляд отца и тоже почувствовал сильное смущение.
— Спасибо Маги, она все предусмотрела, и у меня не оказалось проблем с вашим лечением, — развел Виктор руки, робко присаживаясь на табурет.
Граф понял Виктора, но глаз не отвел. В уголках его губ легла горькая складка. Граф буквально пожирал глазами сына. Но сумрак, царящий в пещере, не позволял как следует разглядеть дорогие черты, только угадывалась печальная, даже горькая улыбка на губах юноши. И граф вдруг, как ему показалось, понял, о чем думает Виктор.
— Да, ты прав. Мы с Раем поступили как мальчишки. Мы должны были прежде встретиться если не с тобой, так с твоей подругой. Как видно, не судьба…
— Да, конечно, соблазнило отсутствие гвардии, — согласно кивнул Виктор, — Надо же как бывает, я тут изображаю из себя призрака, несколько умных людей, в том числе герцог, решают, что это ваши шутки, и тут вы! На это я никак не рассчитывал…
Граф согласно кивнул.
— Виктор, сядь ближе, я хочу лучше разглядеть тебя.
Виктор подчинился, в душу его закралось предательское волнение. Перед ним его отец. Его отец! Это лицо было таким родным, таким знакомым, таким понятным... Сколько раз в мыслях он рисовал себе эту встречу, и, как водится, все произошло так, как он даже предположить не мог.
Граф с непередаваемым теплом смотрел на сына, а в горле его поднялся ком слез. Ему впервые в жизни довелось увидеть еще одного своего сына… уже взрослого, и сделанное открытие привело его в ужас. Этот молодой воин с лицом его Антуана уже заметно седой!!!
— Боже! Понятно, почему тебя приняли за меня!..
Виктор, усмехнувшись, кивнул:
— Она у нас даже одинаковой получилась.
— Господи, но почему же так рано?! — граф сокрушенно повел головой, — Это из-за Эжена?
На миг взгляд Виктора замер, но тут же смягчился:
— Да, из-за его якобы гибели.
— Якобы?.. Что ты хочешь сказать?
— Он жив.
— Но... прости, я был на его могиле...
Виктор распознал в голосе графа надежду и благодарно улыбнулся.
— Конечно, я сам видел другое, поэтому и состарился раньше срока. Но поправьте меня, если я не прав, вы видели и могилу Анри, а он жив. Теперь я знаю, Эжен тоже жив.
— Откуда?! Ты видел его? — граф даже попытался привстать.
— Нет-нет, лежите, ради Бога! — резко запротестовал Виктор, — Не двигайтесь, если хотите скорее встать на ноги. Нет, после той злосчастной ночи я не видел Эжена, и ничего о нем не слышал, лгать не стану.
— Но тогда откуда такая уверенность?! — граф искренне не понимал.
Виктор загадочно улыбнулся:
— Сердцем чувствую. Я бы не смог улыбаться, не узнай этого.
Виктор выглядел совершенно уверенным, и в глазах графа мелькнула тень беспокойства. Виктор заметил это:
— Это трудно объяснить, но... Видите ли, граф, мы с Эженом больше чем братья. Мы близнецы абсолютно. Мы всю жизнь были друг для друга и отцом, и матерью, и лучшим другом, и лучшей нянькой. Мы с ним одно целое... — Виктор вдруг осекся. Он понял, что не может найти подходящих слов.
— Я бы много отдал, чтобы увидеть сейчас рядом с тобой Эжена, но... — граф не сдержал тяжелого вздоха. У него в голове многократным эхом отозвались словам Виктора: “Были друг для друга и отцом и матерью”.
— Когда я заявил о своей уверенности Маги, она всерьез забеспокоилась о моем душевном здоровье. В вашем взгляде угадываются те же чувства. Поэтому давайте оставим эту тему. Время вам покажет, что я прав.
Граф согласно кивнул.
— Признаюсь, мысль о твоем безумии уже и раньше приходила в мою голову. Ввязаться в такую игру! Пойти на службу герцогу!
— Герцогу служит Хуан-Глен Горрадо, а не выросший Виктором Ровиньолем...
— ... рожденный де Брасьоном, моим сыном, — твердо перебил сына граф, — Виктор, я хочу раз и навсегда поставить точку на этом. Я тебя правильно понял, ты до сих пор отказываешься в это поверить, принять?
Виктор смущенно улыбнулся и невольно отвел взгляд:
— Почему же? Я уже успел ощутить свою принадлежность к большой и славной семье. Как всякие сироты, мы с Эженом часто развлекались созданием образа героя отца и доброй волшебницы матери, но реальность оказалась богаче. У нас еще есть и братья. После того, как с Эженом случилось несчастье, только это и оставило меня на плаву, только сознание своей необходимости Жану, Марианне и Анри…
Граф почувствовал ужасную тяжесть на сердце. Виктор не упомянул Антуана. Да, похоже, все его худшие догадки не далеки от правды.
— Признаюсь, мне горько и радостно видеть тебя, Виктор. Радостно, потому что только мечтой об этом миге мы с твоей матерью жили все эти годы. Горько, потому что ты, как и Жан, Эжен, Анри, стал мужчиной, достойным человеком, вдали от нас, твоих родителей. Горько, что мы не видели, как ты взрослел...
— ... а теперь этих в принципе чужих людей надо учиться понимать, — Виктор мягко улыбнулся, — Но это желанное занятие, а значит оно нам всем под силу, верно? Я вас понимаю…
Граф кивнул.
— Понимаешь, но не принимаешь, ты до сих пор ни разу не назвал меня отцом. И я это понимаю. Всему нужно время. Сейчас я хочу только одного. Чтобы ты поверил мне, вы все имеете равные права на мою любовь, на все, чем я владею. Вы все равно дороги мне.
— Все? — Виктор сощурился.
— Конечно, — на душе графа похолодело.
— А Антуан?
Тут Виктор ужаснулся, словно из его рта вылетело страшное проклятье, но слово вылетело, и граф его поймал.
— Что Антуан? Виктор, говори, прошу тебя!
Виктор с трудом перевел дыхание, сам того не замечая, как с досадой развел руками:
— Вот ведь, впервые за последний месяц мысли опередили мою речь. Наверно последние дни я слишком часто задавал себе этот вопрос...
— Какой вопрос? — граф напрягся.
Виктор поднял на отца извиняющийся взгляд, но голос его прозвучал твердо.
— Скажите, вы говорили с Антуаном после Руана?
Граф потемнел.
— Нет, — сделал вывод Виктор, — А ведь именно он, как никто другой из нас, сейчас очень нуждается в вашей помощи.
— Что?! — граф с трудом ловил ход мыслей Виктора: “Антуан как никто другой?! Не он, смертельно уставший человек, не странствующие в безвестности французских дорог Жан, Анри и Марианна, а Антуан?!” Виктор встал, поправил одеяло графа, прошелся по пещере, наконец, остановился и взглядом приковал графа к кровати:
— Если я правильно понимаю, о Руане вы все, или почти все, узнали от Рая и Карлоса. Они, скорее всего, ничего вам не сказали об Антуане. Вы как умный человек уже и сами, без чьей бы то ни было помощи, восстановили события, и, догадавшись о правде, вы предпочли принять игру Антуана и избегать встречи... Что ж, по началу это, может быть, было и правильным решением. Я тоже с горяча съездил ему по физиономии, не знаю, как скулу не сломал. Но ведь уже прошло больше месяца! Я много думал об этом... Простите, граф, но больше медлить нельзя. Вы, я вижу, верю, любите его и далеки от мысли отречься от него, что многие бы поняли. Тогда найдите в себе силы и дайте ему возможность… покаяться что ли. Понимаете, что я говорю? Мы можем потерять его. Герцог не намерен его отпускать, и тут я бессилен.
Граф забыл, как дышать, потерял дар речи. Он никак не ожидал от своего сына такой прозорливости. Ему вдруг показалось, что они поменялись местами, это ему сейчас двадцать лет, а его многоопытный отец задает ему заслуженную взбучку.
— Граф, простите мне мою прямоту, я никак не хочу вас задеть, — угадал его мысли Виктор (снова его язык не повернулся назвать графа отцом), — Просто Антуану действительно грозит большая беда, и у вас совершенно нет времени болеть.
— Говори, как герцог “не намерен его отпускать”, — жестко потребовал граф.
— Видите ли, Глену до сих пор не очень-то доверяли, но кое-что он все же знает. Антуана пасет Пит, одна из самых талантливый ищеек герцога, причем делает он это не тайно. Пит живет за счет Антуана, уже пару раз вытянул из него по 200 золотых луидоров на благо казны герцога. Пит постоянно рядом с Антуаном, день и ночь, явно и не явно, постоянно напоминая о содеянном, и шантажируя тем, что вы с графиней все узнаете. Угроза очень веская. Антуан боится разоблачения как огня, и это понятно.
— Почему же он не убьет эту собаку!
— Хотел уже... Но, я же сказал, Пит знает свое дело. Очевидно, он припугнул Антуана, что в случает его смерти к вам с графиней сразу же полетит письмо с подробным изложением фактов…
— Что его пугает в этом разоблачении?
— Вы сами понимаете, граф. Я бы не хотел...
— Довольно, мне надоела недосказанность. Ты сам пошел на откровенность, так и продолжай в том же духе. Я хочу знать, что, по твоему мнению, пугает Антуана в разоблачении.
— По-моему мнению? — Виктор присел на табурет, он чувствовал себя крайне не уютно и в глубине души уже очень пожалел о том, что начал этот разговор, — Думаю, он ужасно боится потерять вашу любовь, уважение. Это для него хуже смерти.
— Ты сказал “хуже смерти”?..
— Да.
— Откуда такая уверенность?!
— Я все-таки его брат…
Граф с трудом перевел дыхание: “А я все-таки ваш отец!”
— Ты сказал, что “МЫ можем потерять его”. Значат ли твои слова, что ты простил его?
— Нет.
Почему-то от этого резкого ответа графу вдруг стало легче. Его взгляд прояснился и впился в Виктора, тот не смутился. “Все-таки он тоже человек. Но почему все должно было так сложиться? Почему я должен был оказаться здесь беспомощным, пусть временно, но побежденным? Почему именно Виктор должен был открыть мне глаза на то, что происходит с Антуаном?!”
— Граф... Отец! — Виктор даже подался вперед. Его всерьез обеспокоило молчание графа.
Ресницы графа дрогнули при таком обращении, а взгляд смягчился.
— Горько признать, но ты прав. Абсолютно прав, сын. И я тебе очень благодарен за твои слова. Пусть ты еще и не простил брата, но все же не отказываешь ему в помощи. Это очень много. Но я хочу попросить тебя о большем. Расскажи мне, пожалуйста, правду о Руане. Я хочу не догадываться, а знать.
— Но...
— Я должен это знать, чтобы понять...
— Нет, не просите.
— Виктор, не рассматривай это как… предательство. Пойми, я должен знать, что он натворил такого, что даже ты не можешь его простить.
— Почему “даже”? — не понял Виктор.
— Виктор...
Виктор с трудом перевел дыхание, но решимость его не дрогнула.
— Найдите его, и он сам все вам расскажет. Только найдите поскорее, пока что-нибудь не случилось.
Граф согласно кивнул. Виктор прав, во всем прав, и это очень смущало графа.
— Хорошо. Я тебя понял. Надеюсь уже завтра я смогу перебраться в город. Ты поедешь со мной? — граф хотел произнести последнюю фразу утвердительно, но вопрос сорвался с его уст сам собой. Виктора он мог только просить.
Виктор понял замешательство графа и примирительно улыбнулся.
— Что скрывать, я бы с большим удовольствием составил вам компанию, это порой снится мне по ночам, но... боюсь, еще не время.
Взгляд графа исполнился такой печали, что Виктор не выдержал и отвернулся. Граф заговорил тихо, даже хрипло:
— Виктор... Сынок... Ты же понимаешь, я не могу оставить тебя здесь... Ты же сам говоришь, что смертельно устал от этой игры. Одна маленькая ошибка, и герцог съест тебя заживо. Нет, пойдем со мной. Мы найдем достойную возможность убить этого гада, и для этого совсем не обязательно круглые сутки ходить по лезвию бритвы.
— Отец, — Виктор заставил себя поднять на графа глаза, — боюсь, мы не сможем его убить.
— Не сможем?! — в первый миг графа ошеломили эти слова, но уже через секунду его изумление сменилось сильным недоумением, — Его может спасти только одно, если мы друг откажемся от этой затеи, но...
— Да, именно это, очень боюсь, нам и придется сделать.
— Что?!! С какой стати?!!! — граф, словно пораженный молнией, замер. Он не понимал сына. Их недолгий разговор уже наглядно доказал ему, что его сын довольно проницательный человек, человек, ясно представляющий себе реальное положение вещей, также граф не мог допустить, чтобы Виктор вдруг встал на защиту герцога. Тогда что же еще он пока не успел сказать? Какая страшная правда еще скрыта от него, от графа? Тут же вспомнилось странное поведение Виктора, его причуда сначала заделаться призраком, потом самому же и погасить этот пожар. Что стоит за этим?
— Виктор, ты пугаешь меня. Чего еще я не знаю?
Виктор чуть растерялся:
— Это пока только мои догадки...
— Похоже, не только, раз ты из-за них намерен остаться. Говори, прошу тебя.
— Я еще не уверен, но что-то мне подсказывает, что я на правильном пути. Чем больше я думаю об этом, тем больше верю... Хорошо. Все равно я должен об этом вас рассказать. Это важно.
И в этот миг в пещеру вдруг ворвался сильный ветер и едва не задул слабое пламя факелов. Тяжелый полог взметнулся к потолку, впустив в пещеру... Генриха Рая! Граф и Виктор отказывались верить своим глазам, на пороге их убежища стоял Генрих Рай. Он тоже был очень и очень удивлен.
— Вы тут?!! — в один голос воскликнули все трое.
Но уже через миг Виктор бросился к Раю:
— Заходите же скорее, господин Рай. Мы сейчас не сможем быстро убегать, поэтому лучше бы этот свет никто не видел.
— Верно, верно, мой мальчик, но кому придет в голову шататься по лесу ночью в такую погоду?
Повеселел Рай.
— Вам же пришла в голову такая мысль, — в том ему ответил Виктор.
— Мне? Черт побери, да просто я знал, куда идти. А вы как здесь оказались?
— Знали?! Откуда?!
— Сын, господин Рай первый задал вопрос, — улыбаясь, заметил граф.
— Подожди, дружок, — прервал Рай уже начавшего было говорить Виктора, — Граф, вы ранены?!
— Да, к сожалению. Уверен, не будет преувеличением сказать, что я обязан Виктору жизнью.
— Разрази меня гром! Рана серьезная?! — Рай уже подлетел к кровати графа.
— Нет, думаю, ничего страшного. Просто отец потерял слишком много крови и ослаб. Шакалы герцога долго не давали ему остановить кровотечение. Отец обещал мне уже завтра перебраться в город, — поспешил все объяснить Виктор.
— Это верно? — Рай посмотрел на графа.
Тот неохотно кивнул, из его головы не шел отказ Виктора последовать за ним. Но Рай не обратил на это сомнение в ответе графа должного внимания и уже развернулся к Виктору.
— Хорошо. Ладно, теперь я готов услышать, как ты узнал об этом месте.
— Что ж, извольте, мы с Маги случайно нашли это убежище во время одной из наших первых прогулок, я просто прислонился к утесу, а там оказалась яма, — покорно объяснил Виктор.
— Ты?! — Рай изумленно повернулся к графу, — Вот видите, близнецы это явление особое.
— Что вы имеете в виду, Генрих? — не понял граф. Виктор разделял его чувства.
— Поймете, когда я скажу, что это любимое место игр Жана и Анри. Это их тайное убежище! Я был едва ли не единственным посвященным в их тайну человеком. И вот Виктор, оказавшись здесь, сразу натыкается на эту пещеру!
Граф перевел изумленный взгляд на Виктора. Тот, словно извиняясь, пожал плечами:
— Теперь понятно, почему все здесь так мне понравилось с первого взгляда. Думаю у нас с Жаном схожие вкусы. Говорят, для близнецов это нормально. Например, мы с Эженом часто непроизвольно одевались одинаково, и говорили одновременно...
— Умываю руки, — рассмеялся Рай, а за ним и граф.
Рай подошел к Виктору и дружески положил руку ему на плечо.
— Рад видеть тебя, Виктор, живым и здоровым... Что?!!.. — Рай резко развернул Виктора к свету, — Седой?!! Только не это!!!!
В глазах Рая застыл леденящий ужас. Перед ним стоял его седой Фрэнк, сердце невыносимо заныло:
— Я разорву герцога на куски!!! — зарычал Рай, и кулак его захрустел в суставе.
— Господин Рай, это не герцог, а сама судьба... Не переживайте так! — попробовал успокоить его Виктор.
— Да как тут успокоиться? О чем ты говоришь, мальчик мой! Тебе же только двадцать!!! Герцог...
— Уверен, я испачкал волосы в известке в ночь побега Жана из плена герцога, и не герцог в этом виноват. Ведь не он подстроил так, чтобы внизу именно в момент прыжка Эжена оказалась карета Эмилии. Не случись этого совпадения, Эжен был бы сейчас рядом со мной. Роковое совпадение!!! Рука судьбы, или назовите это иначе.
Генрих Рай нехотя согласился, но ему все же нестерпимо больно было видеть эту припорошенную снегом молодую шевелюру. Граф, видя эту реакцию своего друга, уже в который раз ощутил неизъяснимую душевную близость с этим человеком, человеком, волею все той же судьбы ставшим для его сыновей вторым отцом.
— Генрих, разденьтесь, вам надо обсохнуть и обогреться, — тихо предложил граф. Рай, в задумчивости стал стягивать с себя камзол, было видно, что он никак не может прийти в себя от сделанного открытия.
— Генрих?.. Генрих!..— вдруг протянул Виктор.
— Виктор, что ты нашел в моем имени? — удивился Рай, как бы выходя из небытия.
— Да так... Возможно... Возможно, это просто совпадение, хотя... Отец, собственно об этом я и хотел вам рассказать.
— О чем? — не понял его Рай, но, видя крайнюю сосредоточенность на лице графа, тоже замер в ожидании ответа.
— Видите ли, в подземелье замка я нашел весьма интересные документы. Как это случилось, это особая история, и я как-нибудь обязательно поведаю ее вам. Пока лишь скажу, что под тем камнем, который служит рычагом для закрытия двери, позволившей нам с вами, граф, так легко отделаться от гвардии, так вот под этим камнем я нашел завернутые в старую тряпицу бумаги. Из них следует, что герцог Бетенгтон унаследовал этот титул от своего отца, который в свою очередь не имел на это никакого законного права. Бенедикт Барнс, как звали отца нынешнего герцога Бетенгтона, разорил настоящих Гейсборо с помощью какой-то ужасной интриги, вошел в права владения тем, что ему не принадлежало. Вы меня понимаете? Бумаги эти адресованы законному наследнику рода Гейсборо, и зовут его Генрих Гай Гейсборо. Вот мне и пришла в голову шальная мысль...
— Где эти бумаги, Виктор? — граф даже подался вперед.
Виктор почувствовал, что граф сразу понял важность сделанного сыном открытия, и поспешил взять с полки и протянуть отцу старинный сверток. Граф проворно пролистал бумаги и замер в оцепенении.
— Что с вами, граф? — удивился его реакции Рай, который уже несколько минут не мог отделаться от смутного беспокойства, охватившего его с самого того момента, как Виктор начал рассказ о своей находке.
— Вот оно...
— Что, граф?!
— То, что герцог Клар завещал мне найти, вверяя карту ходов лабиринта.
— Герцог Клар? — невольно переспросил Виктор.
— Да. Это произошло чуть меньше двадцати лет назад. Я бродил по этим местам, отчаянно пытаясь представить, куда же еще направить свои стопы, чтобы найти своих украденных сыновей, и тут мне встречается некая весьма сомнительная личность. Узнав мою историю, этот проходимец склонил меня к обмену: мой конь, пистолеты и все деньги на имя человека, знающего как мне помочь. Мое согласие на такой обмен уже само по себе говорит, как близок я был тогда к отчаянию. Этот человек назвал имя герцога Клара. До владений Клара мне пришлось добираться два дня. Смертельно уставший, голодный и злой я ввалился к нему и к своему ужасу узнал, что тот при смерти, — граф печально улыбнулся, — Помню, тогда я был похож скорее на разбойника с большой дороги, чем на графа. Меня не то что слушать не хотели, уже почти вышвырнули за порог замка, когда вдруг, заслышав шум, появился сын герцога и к всеобщему удивлению сразу же провел к отцу. Впечатление, что меня очень ждали! Герцог вручил мне план этих ходов, сказав, что именно там я найду то, что поможет мне справиться с герцогом. И правда, на плане был условный знак как раз где-то в области этого большого зала, но тогда я так и не смог ничего найти... Похоже, старый герцог поторопил события, не мне, а моему сыну суждено было найти плаху герцога.
— Позволите? — Рай протянул руку к бумагам, и граф с готовностью передал их ему.
Рай обратил свой взор к желтым листам бумаги, и тут граф и Виктор увидели, как Генрих побледнел.
— Господин Рай, что с вами?!
— Что? — Рай словно очнулся ото сна.
— Да. Что с вами?
Рай судорожно рванул ворот камзола и сорвал с шеи старый из отменной кожи мешочек. Граф и Виктор изумленно увидели, как он извлек из этого мешочка почти столь же желтый кусочек бумаги, благоговейно развернул, какое-то время всматривался в него, и, наконец, положил рядом с письмом Артура Гай Гейсборо. Так Виктор и граф получили возможность понять замешательство Рая. На этом лоскутке была написана лишь одна фраза.
“Сын мой, Генрих, да хранит тебя Бог. Твой отец, Артур”
Все, почерк, имена, все это не могло быть простым совпадением!
— О Боже! Господин Рай, так я был прав!!! Это вы!!! Вы последний из Гейсборо!!! — от волнения Виктор вскочил и два раза стремительно прошелся по пещере, — Теперь все ясно!.. Все абсолютно ясно!!!
ѕ Генрих, откуда у вас это?! ѕ выдохнул граф.
Брови Рая тяжело сдвинулись:
ѕ Мне дал его человек, которого я всю свою жизнь называл своим отцом, при том, что всегда знал, что являюсь в его семье приемным сыном… Дал за мгновение до своей смерти, ѕ голос Рая был исполнен непередаваемой печалью, ѕ Верно, он обещал мне рассказать о своей молодости, о том, откуда в его сарае взялась шпага и военная форма, о том, откуда он, простой рыбак, умеет так великолепно сражаться, чему и меня научил… ответить на эти и другие мои вопросы в день моего двадцатилетия. Но еще за неделю до этого дня он и его жена благословили мой брак с их дочерью Луизой... Обстоятельства сложились так, что через два дня после брачной ночи я был вынужден уехать на ярмарку в соседнее графство. Я привез молодой жене, моей Луизе, в подарок платок, о каком она давно мечтала… Но, вернувшись, я нашел свой дом в пепелище, мать в могиле, отца при смерти… Он только и успел, что отдать мне это благословение моего настоящего отца, отдал и скончался. А жена… Я узнал, что ее насильно увез с собой какой-то лорд. К моменту, когда я наконец-то нашел герцога, Луизы уже не было в живых, она погибла при попытке сбежать от него… Вот, теперь вы знаете причину моей древней ненависти к герцогу.
Рай умолк. Пораженные граф и Виктор с трудом перевели дыхание.
— Генрих, вы настоящий Гейсборо... Получается так… — граф произнес эти слова высохшими от волнения губами.
Рай с трудом поднял на него глаза.
— Вы, Генрих Гай Гейсборо, воспитали моего и Ромена сыновей, прожили десять лет в доме, вашем по праву! И то, что жестокую несправедливость, обрушившуюся на ваш род, раскроют Лаганы, ваши должники, знал герцог Клар, лучший друг вашего отца!.. Мистика какая-то...
— Именно, ведь здесь замешана ведьма! — заметил Виктор.
— Ведьма?
— Да. Это предсказала ведьма Кхерна, ведьма герцогства Клар, — Виктор уже вполне справился с волнением, — Вот смотрите, — и Виктор вынул из бумаг стихотворный ребус, — Я запомнил это с первого прочтения, у меня было время обдумать это, и теперь мне кажется, что в этом больше смысла, чем может показаться с первого взгляда. Это про нас! По крайнем мере кое в чем я угадываю уже свершившиеся события, в остальном, думаю, мне просто не хватает информации.
— Продолжай, сынок!
— Что ж, смотрите сами. Только что господин Рай рассказал нам смысл начала ребуса:
Похоть, страсть и гибель замок разобьют,
Их пути сомкнутся, ненависть им друг.
Так был разбит замок вашего, господин Рай, счастья. Так жизненные пути вас и герцога пересеклись. Дальше, как мне кажется, речь идет о встрече герцога с вами, отец, с вами и Роменом де Монсаром:
Не осесть туману на земле чужой,
Не убить тумана дружною мечтой.
Следующая часть уже от части касается и меня:
Ураган срывает с дерева плоды,
Ветви обрубает, души рвет в куски.
Согласитесь, похоже, что это о нашем похищении, нашем и Анри, и о муках наших несчастных родителей. Смотрите дальше:
Желуди в полете. Клен в лесу родном.
Остров на болоте, граб и дуб на нем.
Думаю, желуди, это я и Эжен, клен это Антуан, остров на болоте это вы, Генрих, “граб и дуб на нем” это Жан и Анри на вашем попечении. Похоже?
— Продолжай!!!
— Да, дальше:
Две бескрылых птицы на камне и в воде.
Летом снег ложится, носится во мгле.
Эти птицы Анри и Эжен, один раненным свалился в реку, другой упал на мостовую, и оба едва выжили.
— Оба?! Эжен жив?!! — встрепенулся Рай.
Виктор осекся. Ему на помощь пришел граф.
— Виктор верит в то, что Эжен выжил, но доказать это мы пока не можем.
— Жаль...
— Время, только дайте время, — улыбнулся ему Виктор.
— Да, дружок… Ну а дальше? — взгляд Рая снова стал напряженно печальным.
— Дальше? Ну, “летом снег ложится” это явно о моей седине.
— “...носится во мгле”, — закончил граф, — Твоя служба герцогу. Лабиринт, которым не назовешь светлым местом… Тебе пора уходить от герцога!!!
Виктор уже не так уверенно повел плечами.
— Ты не согласен? — нахмурился граф.
— Просто в этой истории есть две действительно белокурые головы, Маги и Анна де Шероль... Ладно, еще одна строка “Тьмой надежде к миру путь почти открыт”. Это я не могу понять иначе, как описание сегодняшнего нашего открытия. Я нашел эти бумаги в могильном мраке подземелья, и это дает нам надежду на то, что справедливость восторжествует.
— Виктор, ты пропустил одну строку “Пламень плесневеет, но водой омыт.” — заметил граф.
Виктор сморщился.
— Ты угадываешь в этом Антуана? — рискнул предположить граф.
Виктор кивнул:
— Может быть, но это лишь мои догадки…
— Надо заметить, весьма убедительные догадки.
— Что ж, раз вы согласны, значит, теперь мы точно знаем, что этот ребус не что иное, как хронология событий, только после свершения которых “Все придет к началу без горя и разлук.”, и нас должно порадовать то, что половина из предначертанного уже свершилась, хотим мы того, или не хотим.
— Предначертанного... — эхом отозвался граф, — О Боже, “... и водой омыт”. Виктор, если эта строка про Антуана, то что означают эти слова?!
— Не знаю.
— Но признайся, ты меня понял, ты так же понял эту строку, и еще и это толкнуло тебя на наш разговор.
Виктор согласно развел руками:
— Но все же я боюсь, смысл всего написанного мы сможем постигать только после свершения событий. Это никак не поможет нам заглянуть в будущее, пока не поможет...
— Да... Возможно... — не хотя согласился граф.
— Хуже того, — продолжал Виктор, — Теперь мы не можем убить герцога!
— Что? Почему?! Оснований больше, чем достаточно, и мое терпение совсем иссякло!!! — вскипел Рай.
— Поверьте, наше тоже, — неожиданно горячо поддержал его Виктор, чем в очередной раз удивил отца, еще несколько минут назад наблюдавшего полное смирение сына по этому вопросу. Виктор перехватил взгляд графа и, печально улыбнувшись ему, снова обратился к Раю, — Но ваш отец, господин Рай, ясно просит вас не убивать ни герцога, ни его возможных потомков.
— Где?!
— Вот, читайте, — и Виктор протянул Раю уже известное нам письмо.
“…, не окропи свои руки их кровью, они вернут тебе твое по доброй воле. У вас будет на это шанс, единственный шанс на все семь проклятых поколений рода Гейсборо. Иначе вы обречены. Так предсказала Кхерна. Я отказался смириться, принять ее предсказание и попытался сам что-то исправить. Видно от судьбы не уйдешь. Теперь, когда я вижу, как верно она видит будущее, заклинаю тебя, не оступись, выполни ею предсказанное. Бесконечно любящий тебя твой отец
Артур Гай Гейсборо,
Герцог Бетенгтон”.
— Какого черта! — от возмущения Рай даже подскочил, — У меня потомков, как впрочем и у него, нет! Так почему бы двум старым бобылям не выяснить отношения раз и навсегда, сколько еще этот негодяй будет портить вам жизнь?!
Виктор осторожно взял из рук Рая письмо покойного Артура и тихо прочитал вслух: «Видно от судьбы не уйдешь. Теперь, когда я вижу, как верно она видит будущее, заклинаю тебя, не оступись, выполни ею предсказанное.»
Виктор выдержал паузу и, тяжело вздохнув, произнес:
— Вы согласились выслушать мои догадки, тогда позвольте мне сказать еще кое-что. Господин Рай, ваш отец заклинал вас не поднимать руки на сына Барнса: “Иначе вы обречены!”. К сожалению, ваш отец не объяснил, в чем именно состоит смысл проклятья Терезы, но то, что оно не сулит ничего хорошего наглядно доказывают судьбы вашего отца и ваша… И вы не правы, господин Рай, говоря, что вы один на этом свете. Так уж вышло, что уже давно мы, Лаганы, стали вашей семьей. Герцог Клар знал, что когда-то судьба свяжет вас с нами, а нас с вами. Слова “проклятие Терезы” звучат не понятно, но грозно, и, думаю, у нас нет выбора. Мы с Эженом однажды имели возможность убедиться в том, какой мощью может обладать проклятье... Мы все должны выполнить просьбу вашего отца и дождаться мирного конца этого кошмара. Мы не имеем права рисковать счастьем своих близких.
Сердце Рая заныло:
— Мальчик мой, но как можно ожидать от герцога мирной передачи прав мне?! Скорее мир перевернется! Ждать мирного конца, когда в ребусе ведьмы говорится о смерти “пятого”?! Я боюсь даже предположить, что значит этот порядковый номер. Ведь вас, наших сыновей, как раз пять!!!
Граф вздрогнул всем телом. Рай выразился более, чем понятно, и эта мысль ужаснула всех троих. Но Виктор не позволил им задержаться на ней долго:
— К чему так себя пугать? Ребус это ребус, и если он предсказывает будущее, то делает это очень невнятно, так и не надо себя накручивать! А вот в своем письме Артур Гай Гейсборо выразился очень ясно, и я верю ему. Я знаю, вас удивило то, что я, до смерти перепугав гвардию герцога, потом сам же и погасил эту панику. Я нашел эти бумаги как раз накануне нашего отъезда из замка, и тогда мои планы круто изменились. Не случиcь этого, я бы не дрогнувшей рукой натравил эту толпу на герцога. Но отныне, герцог, сам того не подозревая, нашел в моем лице отличного телохранителя. Но я намерен с гораздо большим рвением защищать от него мою семью, и сделать это я могу, только находясь подле него, оставаясь Гленом. Это просто, это возможно.
— Очень тяжело признать, но я согласен с тобой во всем... кроме последнего, — возразил ему граф, — Здесь ни слова не сказало о том, что ты должен убивать на герцога свои лучшие годы!
— Быть может, все кончится в ближайший месяц, два... — попробовал возразить Виктор
— Или два года, десятка лет. Нет, Виктор! Нет! — граф был настроен очень решительно, — Если у нас руки связаны, то о герцоге этого сказать нельзя, и ничто не помешает ему растерзать тебя, откройся твой обман. Вспомни, как он высек Жана!
Виктор отвернулся:
— Вы так говорите, словно были при этом...
— Я видел его окровавленную рубашку, и Карлос сказал, что герцог заставил...
Виктор понял, что граф скажет в следующую секунду, и поспешил перебить его:
— Зато я смог его вытащить оттуда! Я смогу сделать это снова, только будучи рядом с герцогом.
Атмосфера между отцом и сыном накалилась, оба были неумолимы. Сердце Рая сжалось, и он поспешил вмешаться:
— Виктор, но ведь ты не вездесущ, не всемогущ. Смотри, тогда в Руане, герцог едва не запорол Жана, тот должен благодарить за то, что пережил порку, только свое крепкое здоровье. А сегодня, граф все-таки оказался ранен, опоздай ты на минуту, две, и было бы поздно! Ты сам это понимаешь. Чему быть, того не миновать. Смотри на вещи трезво. Какое бы положение ты не занимал в гвардии герцога, это все же его гвардия, эти люди подчиняются прежде всего ему. Например, Фил, твой Глен с ним на короткой ноге, но сегодня этот парень изрядно погонял меня по садам Бетенгтон. Давно мне не приходилось так бегать. Меня спасло только мое отличное знание этих мест. А Рон и Пит... Каждый из них тот же Фил. Герцог мудро подобрал себе слуг.
— Но герцог уже допустил к себе Глена, — упрямо возразил Виктор.
— Виктор, в тебе говорит гордыня, а не голос здравого смысла, — снова смешался граф.
Виктор упрямо нахмурился:
— Но на все, что вы указали, можно посмотреть и с другой стороны: я все же помог Жану бежать и успел к вам на помощь, отец. И, наконец, только играя в Глена и призрака, я нашел эти документы. Вы упрекаете меня в гордыне... Что ж, я не знаю, как еще объяснить вам мою уверенность в необходимости этого. Хорошо. Я предлагаю компромисс. Я вернусь домой вместе с Жаном и Анри. Да, давайте так. Мы найдем их, вы со своей стороны, я со стороны герцога, и тогда мы вместе махнем на герцога рукой и постараемся стать счастливыми. Мы сейчас же договоримся о способе поддержания связи и будем встречаться, например, раз в два месяца.
— Виктор... — граф хотел перебить его, но Виктор был неумолим.
— Отец, я знаю, что так и надо, так говорит мне мой внутренний голос. Я привык доверять ему. А какое ему имя, совесть или гордость, пусть покажет время. Я прошу ваc понять это и принять. Очень прошу!
Граф горько сжал губы и обратил молящий взгляд на Рая. Виктор твердо принял решение и сейчас скорее просит их согласия на мирный исход дела, чем позволения остаться. Просит их не упустить шанс не доводить ситуацию до конфликта. Рай тоже не знал, что возразить. И Виктор принял их молчание, как знак согласия.
— Вот и отлично. Прежде, чем проститься, я хочу просить вас о большой услуге.
В глазах графа читался вопрос.
— Увезите отсюда Маги, — твердо попросил Виктор.
— Маги?
— Да, ее. Она попала сюда из-за меня. Герцог верно рассчитал, ею он связал меня по рукам и ногам, я с ума схожу от беспокойства за нее. Это маленькое чудо не будет вам в тягость, увезите ее во Францию и пристройте куда-нибудь горничной. Здесь ей оставаться нельзя.
Граф кивнул:
— Твое желание понятно, но если уж до конца. Как герцог отнесется к ее исчезновению, да еще и после этой ночи.
— Нормально. Я все устрою. Самым трудным будет уговорить ее уйти, — Виктор печально улыбнулся сам себе, — Маги помогла мне оправиться после гибели Эжена, я у нее в неоплатном долгу. Да и не я один. Вы знаете, как Эжен вывел из дома Рельгро Марианну? Ему в этом помогла моя Маги. Эта девушка заслуживает лучшей участи, ей можно доверять больше, чем себе. Так вы выполните мою просьбу?
— Конечно, — с готовностью согласился граф.
— Отлично, — Виктор вздохнул с заметным облегчением, — Тогда мне пора.
— Но как ты намерен вернуться? — печально поинтересовался граф. Совершенно подавленный Рай не мог даже слова вымолвить.
— Через лабиринт, конечно, — просто ответил Виктор, уже доставая свою бутафорию, но тут же раздумал ее одевать, — Вы правы, она должна быть сухой, иначе придется попотеть оправдываясь, где это я так вымок.
— А твоя одежда?
— Придется сильнее закутаться в плащ. Все.
Виктор уже был готов к уходу. Взгляд графа исполнился невыразимой печалью, и Виктор почув
|
